В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба - [58]

Марксизм отнюдь не считает социальное предвидение какой-то сверхъестественной способностью отдельных индивидов. Дар предвидения, которым столь блестяще владели Маркс, Энгельс, Ленин, был результатом органического сочетания в их творчестве и в их деятельности, с одной стороны, глубоко научной объективности, опирающейся на накопленные человечеством знания об обществе, а с другой — принципиальной партийности, которая позволяла им подходить к социальным проблемам и перспективам «не только с точки зрения прошлого, но и с точки зрения будущего…».[124]

Исходя из этого фундаментального положения, французский ученый-марксист Леон Лавалле подчеркивает, что перед социальным прогнозированием стоит задача «переосмыслить настоящее в соответствии с этим будущим, а не поступать наоборот», как это делают буржуазные футурологи.[125]

Марксисты не отвергают и не умаляют огромного значения научной методологии и техники социального прогнозирования, в том числе экстраполяции, аналогии, моделирования. Однако сами по себе эти методы, как бы они ни были совершенны, не могут гарантировать достоверности прогноза. Тем более такая достоверность не вытекает из различных частных методик, вроде «дельфи», «паттерн» и т. д., покоящихся в конечном счете на квалифицированном учете и обобщении мнений о будущем, ибо они оставляют открытым вопрос, чьи интересы эти мнения выражают и чем обусловлено наличие именно тех, а не иных мнений. Экстраполяция способна дать нам определенные знания о будущем, поскольку оно всегда так или иначе является продолжением настоящего; но оно же вместе с тем является отрицанием настоящего, перерывом постепенности, а следовательно, объективно ограничивает экстраполяцию. Аналогия помогает уловить определенную повторяемость в поступательном развитии общества, но последнее предполагает вместе с тем и возникновение чего-то существенно нового, что не в силах предусмотреть никакая аналогия. Моделирование позволяет ограничить круг реальных вариантов, устранив из анализа мнимые и формальные возможности, но само по себе не предопределяет их вероятности.

Вот почему марксистско-ленинское предвидение экстраполирует не просто статистические ряды, но исторические закономерности и тенденции, прибегает к аналогии не между отдельными событиями, а между социальными взаимоотношениями, моделирует не формальные возможности, но исход реальных противоречий и социальных конфликтов. Не случайная ситуация, а диалектический анализ общественного прогресса и материалистическое понимание истории позволили Марксу и Энгельсу предвидеть не только общую тенденцию поступательного развития от капитализма к коммунизму, грядущий революционный скачок человечества из «царства необходимости» в «царство свободы», но во многих случаях и конкретный ход важнейших исторических событий в будущем. Ярким подтверждением силы марксистско-ленинского предвидения могут служить такие примеры, как предсказанное Марксом и Энгельсом перемещение центра мирового освободительного движения на Восток, предвосхищение Энгельсом роли Тихого океана в XX веке и характера первой мировой войны, гениальное ленинское обоснование возможности победы социализма первоначально в одной стране и многие другие.

Маркс и Энгельс, как и Ленин, не имели ничего общего с такого рода утопистами, которые охотно распространялись на тему о том, сколько ступенек должно быть во «Дворце справедливости» будущего общества, но не могли сказать, какие промежуточные ступени ведут человечество в это общество из настоящего, которые больше думали о том, как будут жить люди в XXX веке, но не знали, что произойдет завтра. Основоположники марксизма не стремились предвосхищать то, что нельзя было научно предвидеть. Они отвергали всякого рода необоснованные предположения как «праздные гипотезы» и оставляли различные детали далекого будущего на усмотрение тех людей, которые будут жить в нем и «будут не глупее нас с вами».

Современная футурология, оставаясь в стороне от марксистской традиции в социальном предвидении, пренебрегая классовым анализом общественного развития, рискует оказаться столь же незадачливой в своих прогнозах, как и многие утопии прошлого. Никакая самая совершенная техника прогнозирования не способна застраховать футурологов от заблуждений в отношении предстоящего хода событий. И в этой связи как нельзя кстати вспоминается красноречивое признание известного английского ученого и писателя Чарлза Сноу: «Будет горько и обидно, если самой лучшей для нас эпитафией, когда пронесутся исторические битвы, будут слова: „Это были самые мудрые люди, но беда их состояла в том, что они были лишены дара предвидения“».[126]

Современные футурологи во многом напоминают такого рода незадачливых «мудрецов, лишенных дара предвидения», которых немало было в прошлом, начиная хотя бы с ветхозаветных пророков. История общественной мысли в определенном смысле может быть названа также и кладбищем предсказаний и пророчеств. Конечно, сейчас, задним числом, можно обнаружить, что в свое время был высказан целый ряд проницательных мыслей, отчасти предвосхитивших те или иные последующие события, открытия и изобретения. Однако на каждое сбывшееся предсказание в среднем приходятся десятки нелепых и наивных пророчеств. И коль скоро многие предсказания носили в прошлом взаимоисключающий характер, то, с точки зрения теории вероятностей, было бы вообще странно, если бы некоторые из них не подтвердились. Наверное, достоверность прогнозов была бы несравненно выше, если бы их авторы предсказывали будущее, так сказать, «наоборот».