В лабиринте памяти - [21]

Молодой человек хотел закричать, но не смог. Неуклюже перебирая ногами и руками, он пополз назад, но уперся спиной в стоящий сзади автомобиль. Страх сковал его, а через несколько секунды его горло оказалось сжатым обжигающе холодными пальцами. Безумные остекленевшие глаза мужчины оказались в считанных сантиметрах от его глаз, а кровь из разбитой головы капала на его лицо. Не имея сил смотреть в лицо мертвеца, он жмурился.

Волна ужаса и отчаяния накрыла молодого человека с головой. Он отказывался верить в происходящее и надеялся, что с минуты на минуту он потеряет сознание. Но холод пальцев не преставал ощущаться на горле. Откуда-то издалека стали доносится неразборчивое бормотание. Молодой человек вцепился в это бормотание, как в спасательный круг.

— Помогите, — разобрал он и открыл глаза. — Прошу вас, помогите.

Повернув голову, он увидел, кто просит о помощи. Это была жена сбитого внедорожником мужчины. Её беспомощность и сморщенный от боли носик лишь добавляли ей красоты. Ему, во что бы то ни стало, хотелось помочь бедной девушке. Ангелочку, который стал случайной жертвой бессмысленной разборки двух мужчин. Молодой человек потянулся рукой к карману джинсов и достал мобильный телефон.

— Потерпи, малышка, потерпи, всё будет хорошо, — прошептал он, набирая телефон службы спасения.

Приложив телефон к уху и вслушиваясь в гудки, молодой человек посмотрел на проезжую часть. К своему облегчению, он увидел, что мужчина так и лежит на асфальте с неестественно вывернутой шеей в луже крови, которая растекается под головой. Весь тот ужас ему померещился. После таких увечий никто не смог бы подняться.

Услышав приветствие в телефоне, он быстро изложил суть проблемы. Но точный адрес назвать не смог, ограничившись лишь названием улицы. После чего повернулся к девушке и произнес:

— Врачи уже едут. Ты только держись. Как тебя зовут?

— Яна, — с трудом прошептала девушка.

— А меня Олег. Говори со мной, Яночка, не закрывай глаза.

ГЛАВА 4: ОСТАНОВКА

18 апреля этого года; 8 часов 11 минут; Олег Лешевский.

Разговор с Яной вывел меня из себя. Мои обрывочные путаные воспоминания окончательно смотались в тугой комок. Голова шла кругом, а в душе бушевал океан эмоций. Я, не разбирая дороги, быстрым шагом, практически бегом, уходил как можно дальше от диагностического центра, возле которого осталась моя жена. Я спотыкался, падал, но тут же подымался и продолжал идти. Мне сигналили машины, когда я бездумно пересекал проезжую часть. Меня обсыпали проклятиями и нелицеприятными выражениями проходящие мимо люди, когда я врезался в них. Но мне было плевать. Я хотел уйти как можно дальше. Во мне сплеталось множество противоречивых чувств и желаний, и, останься я там, рядом со своей женой, мне не удалось бы сдержаться и не причинить ей вред.

Только невыносимая резь в боку и одышка заставили меня, в конце концов, остановиться. Я, уперев одну руку в ноющий бок, а ладонь другой в стену какого-то здания, наклонился и принялся жадно и громко хватать воздух ртом. Я задыхался. Слабость наполняла мои мышцы, голова закружилась, а тупое едва уловимое ощущение в лобной части обещало в скором времени перерасти в боль. Вслед за пошатнувшимся эмоциональным состоянием ухудшилось и физическое. Оставаясь в полусогнутом состоянии, я поднял голову и стал осматривать окружающее меня пространство в поисках чего-нибудь, на чём можно было посидеть и перевести дух. В нескольких десятках метров от меня была пустующая автобусная остановка с прозрачным стеклянным навесом и пластмассовыми лавками.

Я, пошатываясь, добрался до остановки, присел на холодный пластик, поставил рюкзак на колени и прижал его к себе, обнимая руками. Слабость и головокружение не проходили. Ко всему прочему меня стало подташнивать, хотя это, скорее всего, было вызвано моим сегодняшним не самым полезным завтраком. Откинув голову назад, я упер её в ребристую стенку остановки и прикрыл глаза. Мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание. Мысли в моей голове были похожи на стервятников. Они беспорядочно кружились, перекрикивая друг друга, иногда уходя в резкое пике, чтобы оторвать кусок от моего сознания, которое напоминало цепляющегося за жизнь, но не способного двигаться и сопротивляться человека.

Все услышанное сегодня шло вразрез с моими скудными воспоминаниями. Я отчетливо помнил презрение в глазах моей жены, помнил злость, которая просыпалась в ней, когда она смотрела старые альбомы и видеозаписи. Помнил, как она рвала в клочья фотографии, думая, что я не вижу этого, как уничтожила всё связанное с нашей жизнью до аварии. А сегодня она уверяла меня, что никогда и ни в чем меня не винила. Тогда как назвать её поведение? И что она говорила о нашем сыне? Как у неё поворачивался язык произносить эти слова? Наш сын умер, черт возьми, а она утверждает, что мы вытащили его с того света. Я отчетливо помню сложные роды, помню первый крик малыша, который дал надежду, и также четко помню проявившиеся позже осложнения, которые эту надежду разрушили. Видимо не только я тяжело перенёс нашу трагедию и распрощался со здравым смыслом. Может и Яна сошла с ума?