В крымском подполье - [79]

Услышав опять фамилию Семирханова, я поручил «Мусе» немедленно разузнать об этом парне все, что возможно.

Выяснилось, что после расстрела семьи Долетовых Шамиль носил костюм Николая Долетова. Фотоаппарат Николая Шамиль сам сдал в гестапо. У Шамиля был и пистолет, с которым он не боялся ходить по улицам, а дома держал его совершенно открыто.

«Теперь, пожалуй, даже лучше, — думал я, — что Шамиль Семирханов находится в лесу. Все, что нам известно, мы сообщим в лес, а там за ним будет легче проследить».

— Еще одну деталь мне удалось узнать, — сказала «Муся». — В главном управлении полиции работает переводчицей некая Лина. У нее много знакомых немецких офицеров, но кроме них, с ней «гуляет» какой-то Толя. Его фамилию мне выяснить не удалось. Проверьте, товарищ «Андрей», не из ваших ли ребят кто-нибудь и не использует ли его эта переводчица в провокационных целях.

Я никак не мог допустить, что речь идет о «Косте», но все же сообщение надо было проверить, и я вызвал «Костю» к себе.

Он пришел веселый и довольный удачным путешествием в лес. Я поговорил с ним о партизанах, а потом сразу спросил:

— Слушай, «Костя», что это за Лина, с которой ты гуляешь?

Он немного смутился.

— Хорошая дивчина.

— А ты знаешь, кто она?

Велико же было мое удивление, когда он ответил спокойно:

— Знаю. Она служит в главном управлении полиции. Но она наш человек, передает мне важные сведения.

— А именно?

— Она как-то предупредила меня, что обо мне знают в полиции.

— Как знают? — изумился я.

— Да как-то я гулял с ней, нас увидел какой-то полицейский чиновник и потом сказал ей: «Знаете, с кем вы гуляете? Это помощник партизан».

— И ты мне об этом ничего не сказал?

— Не говорил, но меры принял.

— Какие?

— Я теперь не хожу около полиции.

— Наивный же ты парень! — стараясь быть сдержанным, сказал я. — Неужели тебе непонятно, что раз о тебе известно полиции, ты ставишь под удар и себя и всю организацию? Немедленно прекрати связь с этой Линой.

— Ну что вы! — изумился «Костя» и, помолчав, добавил восторженно: — Если бы вы знали, какие у нее глаза!

В первый момент я просто не нашел что сказать. Но потом обычная сдержанность мне изменила, и у нас с «Костей» произошел очень крупный разговор. Он обещал исправиться, но вопрос о переводчице я все-таки поставил на обсуждение горкома, и мы официально потребовали, чтобы «Костя» порвал эту связь.

Не веря в его выдержку, я запретил ему приходить ко мне на квартиру.

К чести других членов молодежной организации надо сказать, что подобного легкомыслия и недисциплинированности не было ни у кого. Отлично работал «Павлик», мой связной с лесом, и руководитель диверсионной группы — скромный, энергичный Вася Бабий.

Вася и его ребята проявили в своей работе поистине блестящую изобретательность.

Однажды Бабий получил задание взорвать водокачку на станции Симферополь, чтобы лишить немцев воды для питания паровозов и тем самым задержать движение воинских эшелонов.

Нужны были мины, но мы не успели получить их из леса. Вася Бабий придумал, как выйти из положения.

Опасаясь возможной высадки наших десантов, немцы готовили к подрыву железнодорожные станции и минировали паровозы.

Вова Енджияк, близкий товарищ Васи Бабия, работал слесарем в депо и ухитрился стащить с паровоза мину. Этой миной ребята и собрались взорвать водокачку.

Толовые шашки у нас имелись, а бикфордова шнура нужной длины не было, но ребята связали вместе метровые куски, и шнур был готов.

От руководителей диверсионной группы я получал обычно короткое донесение: «Тогда-то теми-то сделано то-то и то-то. Задание выполнено». Но впоследствии диверсанты рассказывали мне подробности каждой операции.

Вечером 4 декабря, вооружившись пистолетами и карабином, Вася Бабий с Вовой Енджияком и Вовой Ланским вышли на выполнение задания.

Было морозно. Ярко светила луна. Недалеко от водокачки ребята часа три пролежали в саду, ожидая, когда луна скроется. Наконец тучи сгустились, стало темно. Бабий выслал Енджияка на разведку — проверить, нет ли около водокачки часового. Енджияк подполз к зданию, обошел водокачку. Снаружи охраны не было, но внутри водокачки слышались голоса.

Бабий решил действовать немедленно. Ребята поднялись по высокой лестнице. Вася потрогал дверь — заперта.

Вдруг оглушающе загудел паровоз. К станции подходил поезд. Бабий решил воспользоваться шумом. Под грохот колес и пыхтенье паровоза он постучал в дверь. Из-за двери спросили по-русски:

— Кто там?

— От дежурного депо, — ответил Бабий.

— Как фамилия?

Вопрос застал ребят врасплох, но медлить было нельзя.

— Трошин, — назвал Бабий первую попавшуюся фамилию.

— Кто?

— Оглох, что ли, трус несчастный! Открывай! — грозно крикнул Бабий и крепко выругался.

Это подействовало. Дверь открылась. Бабий вскочил внутрь водокачки, наставил пистолет на открывшего дверь рабочего:

— Руки вверх!

Подняв руки, рабочий изумленно глядел на Васю, вместе с которым работал на станции.

Тут только Вася вспомнил, что маска у него поднята на кепку. Он опустил ее на лицо. В дежурной комнате было пятеро русских рабочих, все знакомые ребятам Диверсанты связали им руки, приказали лечь на пол и перерезали телефон. Ланский остался караулить рабочих, а Бабий и Енджияк спустились в машинное отделение. Пока Бабий подкладывал под дизель мины и тол, Енджкяк побил карабином все приборы, порвал трубопроводы и привел в негодность машину. Когда был заложен тол и проведен бикфордов шнур, Бабий и Ланский вывели рабочих на улицу, приказали лечь на землю и молчать.