В кругу королев и фавориток - [77]

8 июня. Лабарж говорит малышу, что он — монсеньер дофин, и в ответ слышит:

— А вы деймовый дофин…

21 июня. Время ужина, шесть вечера. Кормилица спрашивает, не хочет ли он пососать, и открывает ему грудь; он поворачивается к ней спиной и холодно произносит:

— Пусть пососут мою задницу…»

Все это только подтверждает, что он очень рано усвоил весьма образный язык, на котором изъяснялись при дворе.

Читая некоторые страницы из дневника врача, можно даже подумать, что дофин, несмотря на свой юный возраст, уже испытывал беспокойство от того, что постоянно занимало его отца. Вот несколько поражающих записей королевского врача:

«15 сентября 1602 года. В восемь утра пришел паж монсеньера де Лонгвиля, чтобы поинтересоваться новостями. После того, как он поговорил с м-м де Мопгла и собрался уйти, дофин позвал его, крикнув „Э-э!“, задрал рубашонку и стал показывать свой „хлястик“.

16 сентября. Он показывает свой «хлястик» г-ну д`Эльбену.

23 сентября. Довольный и очень оживленный, требует, чтобы все появлявшиеся целовали его «хлястик».

27 сентября. Играет со своим «хлястиком», втягивает живот, чтобы тот не мешал ему разглядывать свой член.

30 сентября. В двенадцать часов с четвертью, г-н де Боньер с дочерью, еще маленькой. В его присутствии стал громко смеяться, задирать платьице и показывать ему и, главное, его дочери свой «хлястик»; держа его в руках и рассыпаясь детским смехом, он раскачивался всем своим телом. Можно было подумать, что ему понятен смысл этого. В половине первого пришел барон де Прюне, и с ним тоже была маленькая девочка; дофин опять задрал свой камзольчик и стал им показывать свой «хлястик» и при этом так возбудился, что был не в себе; ложился навзничь, чтобы показать им свое достояние.

8 июня 1604 года. Встал с постели, но не хочет надевать рубашку и говорит:

— Никакой рубашки; я сначала выдою молоко из моего «хлястика».

Кто-то сразу подставляет ему ладонь, и он начинает будто доить самого себя, делая при этом губами «фс-с, фс-с» и раздавая «молоко» всем. Только после этого позволяет надеть на себя рубашку.

16 августа. Проснулся в восемь часов, позвал м-ль де Бетузе и сказал:

— Зезе, смотри, мой «хлястик» — это подъемный мост: раз — и поднялся, раз — и опустился.

Говоря это, он то поднимал его рукой, то опускал…»

Эта детская, невинная игра вскоре превратилась у него в манию. Судите сами:

«25 октября. Он заходит к Мадам и играет на маленькой, обитой бархатом кушетке, которую за день до этого подарили ее величеству и на которой были изображены Олоферн с откатившейся в сторону головой и Юдифь. Он спрашивает:

Нетрудно угадать смысл этого, слова, которое часто встречается в куплетах и песенках тех лет.

— Где здесь женщина? Ему говорят:

— Вот она.

Но он возражает:

— Как это? Разве женщина не должна находиться под мужчиной?»

…Ему тогда было три года!

И уже в то время взрослые предполагали женить его на инфанте Испанской, поскольку это было единственным в распоряжении дипломатов средством сохранить мир между двумя государствами.

Вот какого рода шутки породил проект этой женитьбы:

апреля 1605 года. Г-н Вантеле спрашивает у него:

— Монсеньер, вы любите испанцев?

Он отвечает:

— Нет.

— Почему же, Монсеньер?

— Потому, что они папины враги.

— Монсеньер, а любите ли вы инфанту?

— Нет.

— Но почему, Монсеньер?

— Раз она любит свою Испанию, я не хочу ее.

Я сказал ему:

— Монсеньер, она сделает вас королем Испании, а вы ее — королевой Франции.

Он сказал мне с улыбкой, так, словно он уже испытал удовольствие:

— Она будет спать со мной, и я сделаю ей маленького ребеночка.

— Монсеньер, как же вы его сделаете?

— С помощью моей «штучки», — сказал он тихо, застеснявшись.

— Монсеньер, а вы будете ее целовать?

— Да, вот так, — ответил он и вдруг опрометью кинулся лицом на диванный валик».

В другой раз, когда его попросили выпить за здоровье инфанты, он сказал:

— Я выпью за мою любовницу!..

Двумя месяцами позже к разговорам на эту тему присоединился король.

11 июня. Обед с королевой. После этого, раздевшись догола, и дофин и мадам ложатся в постель с королем, где оба целуют друг друга, нежничают, доставляя этим огромное удовольствие королю. Король спрашивает у него:

— Сын мой, а где же посылочка для инфанты?

Мальчик, показывая на свой член, говорит:

— В нем совсем нет костей, папа.

Потом, когда «хлястик» слегка напрягся:

— Ой, теперь есть, теперь там что-то появилось.

Вскоре знания его расширились, чему служит свидетельством следующий удивительный разговор:

«14 августа 1605 года. Проснулся в половине третьего ночи, внезапно, соскочил с кровати и, стоя на полу, произнес:

— Куда мне надо идти?

Кормилица взяла его на руки, снова уложила, и он опять спал до половины седьмого. Проснувшись, перебрался в постель к своей кормилице и стал играть с нею, приговаривая:

— Здравствуй, моя шлюха, поцелуй-ка меня, моя шлюха. Эй, глупышка моя, ну поцелуй же меня.

— Монсеньер, — спросила у него кормилица, — почему вы меня обзываете такими словами?

— Потому что вы спите со мной!

Тогда м-м Лекер, его горничная, спросила у него:

— Монсеньер, а вы знаете, кто такие шлюхи?

— Да.

— Кто же, Монсеньер?

— Те, которые спят с мужчинами!»