В кругу королев и фавориток - [51]

Внешне, однако, она вела себя с прибывшим очень почтительно. Она избегала выказывать недовольство, которое могло раздражить короля. Да и была ли она недовольна? Ей было сорок лет, и жизнь ее оказалась разбитой из-за навязанного ей брака; но в то же время благодаря царившей в стране смуте у нее было столько любовников, сколько физически одаренная женщина могла пожелать заполучить к себе в постель: маленькие и высокие, толстые и худые, старые, молодые, работяги, интеллектуалы и даже один каноник из собора Парижской богоматери, здоровяк Шуассен, о котором говорили, «что он частенько опрыскивал ей всю грудь духами»… И потом, жизнь ведь не кончилась, и она надеялась еще пожить «жизнью андрогина», как тогда принято было шутить. Единственная вещь, которая в ту минуту имела для нее значение, — покинуть замок Юссон и вернуться в Париж, где прыщеватые юнцы будут счастливы воспользоваться ее богатейшим опытом.

Корона, имущество, богатство? Ее это мало интересовало, была бы только возможность накормить тех, кто доставлял ей то единственное удовольствие, которое так влекло ее…

Габриэль д`Эстре, которую, она знала, король хотел сделать своей женой, оставляла ее равнодушной. Более того, она, кажется, даже испытывала к ней расположение. Узнав, что Генрих IV отдал фаворитке великолепное аббатство, принадлежавшее когда-то ей, она обрадовалась и написала королю: «Мне доставило удовольствие знать, что некогда принадлежавшая мне вещь сможет засвидетельствовать этой благородной женщине, как мне всегда хотелось сделать ей приятное, а также мою решимость всю жизнь любить и почитать то, что будете любить вы».

А еще некоторое время спустя доброжелательность ее дошла до того, что она собственноручно написала Габриэль совершенно невероятное письмо:

«Прошу вас, сделайте одолжение, поверьте мне сами и убедите короля в том, что мои желания целиком сообразуются с его волей и с вашей. Я говорю о них в целом, потому что все эти желания связаны друг с другом, и когда возникает одно, то следом появляется другое… Прошу вас, поверьте, что я говорю с вами, искренно, как с той, кого хочу видеть своей сестрой и кого после короля почитаю больше всех…» [59]

Вряд ли можно быть любезнее с любовницей собственного мужа.

Фаворитка была очень растрогана этим письмом и с удовольствием подумала, что развод будет не очень трудным делом.

Но она была осторожна и знала, что нельзя доверяться воле случая. Вот почему, пока г-н Эрар вел переговоры, она со своими тайными советниками (и с семьей) замыслила еще кое-что для своего и своих детей независимого и наследственного господства. Деклозо, ее главный биограф, пишет по этому поводу: «Ее близкие не знали удержу в честолюбивых устремлениях, и был даже момент, когда они поговаривали об учреждении в Шампани или во Франш-Конте княжества, подчиненного короне и отданного под управление Габриэль и ее сыну» [60].

Но такого подарка невозможно было добиться благодаря одному лишь благородству любовника; следовало заслужить признательность короля, став вдохновительницей какого-нибудь нового завоевания или необыкновенного подвига. Именно поэтому 17 января 1595 года была начата война с Испанией [61], в необходимости которой Габриэль смогла убедить Генриха IV.

Филипп II, уверенный в поддержке лигистов, в ответ на это немедленно отправил войска в Пикардию, в Бретань и в Бургундию, где несколько героев принялись усердно потрошить друг друга. Первые сражения, однако, были не очень серьезными, и Генрих IV, который терпеть не мог беспокоиться по пустякам, продолжал тешить себя радостями мирной жизни в нежных объятиях Габриэль, чьи таланты любовницы восхищали его с каждым днем все больше. С тех пор, как она начала грезить о короне, фаворитка поистине превзошла себя…

В знак своей особой признательности король тогда подарил ей замок Монсо, чрезвычайно красивое поместье в двух лье от Мо. В мгновение ока Габриэль сделала его комфортабельным и роскошным благодаря огромным суммам, которые казначейство выплачивало ей ежегодно. Разумеется, мебель в замке и особенно кровать, которой она была обязана всегда выпавшими на ее долю благодеяниями, стала предметом ее особых забот. Огромная и устойчивая, способная выдержать любые любовные сражения, даже самые яростные, она занимала чуть ли не половину спальни. Украшенная балдахином из желтого бархата, кровать была застлана белыми атласными простынями, а в уголках надетых на подушки шелковых наволочек внимание привлекали вышитые серебром переплетенные инициалы и и G.

Подобная роскошь в то время, когда простои народ погибал от нищеты и когда у самого короля не было денег, вызвала ропот. По Парижу ходило множество памфлетов, созданных по заказу лигнстов и направленных против той, кого уже называли маркизой де Монсо, а шансонье и поэты позволили себе даже адресовать ей несколько рифмованных сонетов, свидетельствующих о свободе слова в те благословенные времена.

В мае Генрих IV, узнав, что испанцы наступают на Бургундию, покинул Габриэль и выехал в действующую армию в Дижон. При первой же встрече с испанцами он заметил, что войска Филиппа II были не только лучше снаряжены, но и превосходили французов численностью. И все-таки он разбил испанцев при Фонтен-Франсез; но его безденежье едва не обернулось для него катастрофой, и тогда он подумал, что настало время поручить ведение финансов королевства человеку умелому и надежному.