В краю Сорни-най - [74]

Сургут — столица сибирской нефти. Возрождение древнего города связано с именем Салманова. Через несколько лет здесь будет город с двухсоттысячным населением. Над тайгой вознесутся не только буровые вышки, но и поднимется телевизионная башня.

К берегам полноводной Оби побегут рельсы железной дороги Тюмень — Тобольск — Сургут. Таежный город станет культурным и научным центром Севера, с институтами, современными кинотеатрами, Дворцами культуры.

Фарман Курбан-оглы Салманов — азербайджанец. Сегодня на Ханты-Мансийском Севере трудно найти человека, который не знал бы это имя. На землю Югры свой богатый опыт буровика принес из Башкирии Мидхад Назифулиевич Сафиуллин. А татарин Рафхат Шакирьянович Мамлеев за исследования и организацию добычи черного золота древней хантыйской земли получил степень доктора геологических наук…

И снова я в дороге. И снова ночь.

Темно-синие деревья летят и летят. Синий снег скользит и скользит. Рыжие звезды перед глазами качаются и качаются. Когда кончится этот дорожный сон? Когда замолкнет это жужжание, пропахшее бензином?

Под жужжание моторов мне приснились олени.

Олень… Черные, как спелая смородина, живые глаза. В выразительном взгляде оленя будто затаилась глубокая дума. И кто может разгадать эту думу? Розовые губы, гордая посадка головы, полная грудь, тонкие красивые ноги, поджарый круглый стан. А рога как дерево с бархатными ветвями. А уши как две птицы. Они машут крыльями, вслушиваясь в мир.

Что они хотят слышать?

Не попал ли человек в беду, не мерзнет ли он, не хочет ли мчаться быстрее?

Захочет человек — и снежный вихрь клубится, стучат звонкие копыта, и нарта оленья мелькает. На охоту мчится нарта, на рыбалку мчится нарта, в чум соседа мчится нарта. А застигнет в пути пурга — меж оленей человек ложится. Заметает их всех снег, и мороз хоть скачет, но не замерзает человек, — рядом с рогатыми друзьями ему тепло и весело. Олень есть жизнь на Севере. Из шкуры старого оленя оленевод шьет себе малицу. Из шкуры молодого олененка шьет себе мягкую пыжиковую шапку. Из шкуры тонких ног оленя искусные руки женщин шьют меховую обувь с причудливыми узорами. На оленьих шкурах резвятся и засыпают дети. Нежными оленьими языками лакомятся северяне за праздничным столом. Хороший друг олень! Он возит, кормит, поит, одевает.

Почему ты мне сегодня снишься? Неужели на Ханты-Мансийском Севере лишь одни «железные олени» кочуют?!

Хороший друг олень!

Разве с ним могут расстаться люди?

А места хватит всем. И железным машинам-оленям есть где мчаться, обгоняя снег и ветер, и кротким оленям — рогатым друзьям северянина — есть где пастись: просторы тайги и тундры безбрежны.

Разве тысячи центнеров оленьего мяса, произведенного оленеводами округа, бывают лишними? Разве геологи, совершившие на этой земле свой подвиг, питались лишь одними консервами? Разве десятки тысяч оленей, пасущихся на пастбищах Ханты-Мансийского округа, не были полезны и геологам? Не всегда в тайге были дороги. И первопроходцы на тонконогих оленях катались, постигая шаг за шагом свою мечту и цель.

Хороший друг олень!

А я задумываюсь: хороший друг олень, да только смог бы он везти железные трубы? А трубы эти нужны были для строительства нефтепровода Усть-Балык — Омск. Тысяча километров труб. Разве это под силу оленям?

Нет! Только «железные олени» смогли это поднять! И бесперебойное снабжение строителей, нефтяников, буровиков продуктами питания, оборудованием, жильем осуществить можно лишь с помощью «железных оленей» — машин, поездов. И на огромных просторах нашего Севера строились железные дороги. Строительство железной дороги Тюмень — Тобольск — Сургут стало Всесоюзной комсомольской стройкой. Она связала главные нефтяные и газовые месторождения с промышленными центрами страны.

Лес! Это еще одно чудо нашей земли.

И теперь по железным путям со звонким перестуком мчится нескончаемый поток смолистых сосновых бревен, янтарных шпал, пахучего леса. И недалек тот день, когда из нашей тайги побегут вагоны с бумагой, целлюлозой, картоном, мебелью.

Добрые вести идут отсюда, из ханты-мансийской тайги. Над нею гирляндами огней сияют буровые вышки. Белыми стрелами натянуты высоковольтные линии электропередач. Вдоль и поперек рассекли тайгу просеки дорог, нефтепроводов. День ревут, ночь грохочут, утром гудят, вечером жужжат тысячи машин.

А завтра… Каким будет северный город? Может быть, таким, каким видится он начальнику Главного тюменского производственного ордена Ленина геологического управления, лауреату Ленинской премии, Герою Социалистического Труда Юрию Георгиевичу Эрвье:

«Красивый, из стекла и бетона и новых пластмасс арктический город будет поражать приезжих своими зимними садами, обилием и разнообразием овощей и фруктов, растущих в огромных по площади оранжереях; светлыми крытыми галереями, соединяющими дома; замечательными дворцами и гостиницей, в которой наряду с русской будет звучать иностранная речь моряков, с танкеров, пришедших за нефтью; плавательными бассейнами для детей и взрослых, профилакториями».

Да, это будет! В недрах Севера — целые моря горячих термальных вод. Благодаря рукам и мудрости людей они согреют наш суровый край.