В краю мангров - [7]

Однако не все могли рассчитывать на амнистию. Прощения не получали повинные в оскорблении величества, фальшивомонетчики, еретики; выбор не предоставлялся евреям и маврам, а также жителям провинций Каталонии и Валенсии.

Зато верные сыны церкви, уроженцы областей, достойных монаршей милости, уличенные в краже и подобных провинностях, могли отделаться от наказания, согласившись поехать в новые колонии. И многие считали, что это лучше, чем расстаться с ушами у позорного столба или сесть на галеру.

К таким-то и относился Бернардино, бывший разбойник, который в начале XVI века попал в Испаньолу. Здесь он вскоре занялся старым ремеслом, но теперь Бернардино грабил только индейцев, а это считалось вполне законным. Вот только выгоды было мало.

Кроткие, добродушные индейцы сопротивлялись очень редко, да ведь чем у них поживишься? А если что и добудешь, то даже эта толика не доставалась предприимчивому испанцу целиком. Власти требовали королевскую пятину, нельзя было обойти и губернатора, коменданта, а также прочих должностных лиц. Словом, все посягали на доходы Бернардино, и ему это стало надоедать.

Кончилось тем, что он собрал шайку единомышленников, захватил небольшое генуэзское судно, перебил команду и ушел к Алонсо де Охеда, который только что заложил свой «город» Сан-Себастьян — первое европейское поселение на Южноамериканском материке.

Как Бернардино похитил золото Охеды, как потерял и добычу, и судно у берегов Кубы — это уже другая история, слишком длинная, чтобы пересказывать ее здесь. Так или иначе, он не преуспел в морском разбое и кончил на виселице.

В ближайшие десятилетия каперством занимались преимущественно французы. Один из них захватил галион с сокровищами, которые Кортес награбил у ацтеков. Да и другим доставалась неплохая добыча, особенно в южной части Вест-Индии.

Но на первых порах только жители Иберийского полуострова серьезно интересовались заморскими областями. Другие народы Европы последовали их примеру после того, как не на шутку разгорелись религиозные распри. Впрочем, немалую роль тут сыграли уже австрийские династические браки и вступление Карла V на императорский трон, хотя все последствия этого стали очевидными только через несколько десятилетий, когда император, очутившись в монастыре, проклинал ошибки своего сына.

Когда Филипп Католик стал королем Испании, а его супруга Мария Кровавая принялась немилосердно преследовать еретиков в Англии, когда выродившиеся отпрыски домов Валуа и Медичи подготовили во Франции резню гугенотов, когда штатгальтерша Маргарита Пармская развязала руки инквизитору Тительману и его приспешникам в Нидерландах, все, кто мечтал о свободе, естественно, стали посматривать на Запад.

Недовольные гнетом королей и пап думали о новом, вольном крае. А где же искать его, если не за океаном? Правда, на этот край притязали Испания и Португалия, опираясь на папские буллы и Тордесильясский договор. Что ж, в крайнем случае можно сразиться с ними. Вряд ли они сумеют надежно защитить побережье, протянувшееся на тысячи километров.

Английские протестанты, французские гугеноты, морские гёзы Голландии принялись тайно снаряжать небольшие суда, на первых порах скорее для колонизации и торговли, чем для пиратства.

Иным и на самом деле удалось основать на Американском материке маленькие колонии: во Флориде, в Бразилии, потом даже и в Панаме. Другие поселялись в Испанской Вест-Индии; на Гаити они кормились охотой, на Тортуге, Сан-Андресе, Провиденсии — ловлей черепах.

Но на новые колонии нападали сильные испанские отряды, а иногда их жителей истребляли индейцы, которые успели на горьком опыте узнать, что за народ эти бледнолицые. Уцелели преимущественно самые маленькие и бедные поселения охотников и рыболовов.

Кто-то из первых испанских колонизаторов привез на многие крупные острова рогатый скот и свиней. Хищных зверей тут не водилось, индейцы — если они были — пе обладали ни подходящим оружием, ни сноровкой для охоты, а потому бывшие домашние животные быстро размножались и, разумеется, быстро дичали.

Белые охотники, вооруженные ружьями, скоро наловчились отлично коптить мясо и сало без соли. Возможно, они научились этому у индейских племен, которые и поныне не забыли этого искусства. Такое копченое мясо называлось «букан» (старофранцузское слово, родственное английскому «бекон»), и поставщиков мяса стали величать буканирами.

Свою продукцию они сбывали капитанам кораблей, которые охотно делали небольшой крюк, чтобы запастись провиантом для дальних плаваний.

Жизнь закалила этих буканиров. Они редко беспокоили своих испанских соседей, да и то так, слегка, и те обычно их не трогали. Случалось даже, испанские поселенцы посредничали в сбыте заготовленного буканирами вяленого мяса и «суповых» черепах, за что получали свою долю прибыли.

Если бы так продолжалось и впредь, эти отважные и выносливые жители лесов и островного мира могли бы живительной струей влиться в население колоний. Но этому препятствовала колониальная политика испанцев (если тут вообще применимо слово «политика»).

С самого начала владыки Испании смотрели на Америку исключительно как на источник обогащения метрополии и ее праведных сынов, развитие самих колоний не занимало правителей, подчас они даже тормозили его, заботясь о своей личной наживе.