В краю лесов и озер - [19]
Всех карпят выпустили. Общий отход оказался семьдесят четыре штуки, или полтора процента. Так и записали в бланках актов. Колхозники, как свидетели, подписали документы. Один акт вручили для передачи правлению. Захватив бидоны, быстро пошли к самолету. Но мы уже запоздали. Начался сильный ветер. Он взъерошил траву на лугах, прижал кустарники, закружил в воздухе сорванные листья.
— Скорее в балаган! — закричала женщина. Все побежали в ближний лесок. Мы остались одни...
Налетел вихрь. Подбросил самолет. Нависла опасность, что машину опрокинет, сломает, а струбцинок у нас не было.
— Держите за крылья! — закричал Роматовский. Мы оба уцепились и повисли на крыльях. Пилот — на одном, я — на другом. У меня под голыми ногами оказалась крапива, которая крепко «нажгла» икры и колени.
Хлынул дождь. Яркие молнии чередовались с оглушительным громом. Но мы держали самолет до тех пор, пока не прошла эта напасть.
Наконец все затихло, успокоилось. Но надолго ли? На горизонте появилась новая туча, еще темнее первой.
— Немедленно летим! — решительно заявил Роматовский.
Оделись, поставили в кабину бидоны. Пилот показал мне, как заводят винт пропеллера и сел в свою кабину.
— К запуску!
Мотор сразу затрещал. Какой милый, безотказный молодец! Я забрался на свое место. Благополучно взлетели. Роматовский повел машину в обход тучи. Но атмосфера бесновалась на большом пространстве, и нас основательно потрепало.
Через день первый утренний автобус от почтамта доставил меня в аэропорт. Жизнь здесь уже била ключом. Механики и техники кропотливо выверяли моторы, крепления плоскостей, рули управления. Специальная автомашина заправляла самолеты горючим. Пилоты сновали от конторы в столовую или к метеорологической станции, оформляли документы на полеты. На широком поле начали взлетать и садиться тяжелые и легкие самолеты.
В девять часов наш мотор был запущен, выверен. Его пламенное биение перешло на ровный пульс. Авиамоторист положил в мою кабину четыре струбцины. Роматовский развел руки, давая сигнал к выпуску машины.
Когда под крыльями раскинулось озеро, я увидел, что катер уже у пристани. Черные и пестрые фигурки людей копошились на берегу. Мы снизились и сделали над рыбзаводом круг. Из открытого окна конторы кто-то приветливо махал косынкой. Директор? Из ворот уже выезжала подвода с рыбой и льдом. Посадка, перегрузка мальков, оформление документов...
— Значит, сегодня в Октябрьский район? А как слетали? Отход большой? — засыпал вопросами Васильев.
— Слетали с приключениями. Расскажу потом. Отход полтора процента, но его нельзя отнести за счет недостатка кислорода. Это было механическое повреждение мальков во время их вылова, пересадки... При осмотре оказалось, что у одних карпят оторваны жаберные крышки, у других совсем нет головы или хвоста... — ответил я.
— Вот как? Та-а-а-к. Ваш опыт подсказывает и доказывает, что мы, рыбоводы, еще не научились осторожно и внимательно обращаться с нежной рыбой! Это нам минус! — с какой-то растерянностью, откровенно заявил старый рыбовод.
Я начал успокаивать его, говоря, что без отхода не обойдешься, ведь рыбки за время пути проходят через многие операции, не хватает аппаратуры, тех же марлевых сачков и мешочков, за (которые цепляются мальки.
— И не доказывайте, остаюсь при своем мнении! От рук рыбозавода зависит все, — убежденно ответил Васильев.
В этот рейс посадка рыбы в бидонах была сгущенной — восемь тысяч. Транспортировка — более длительной. Я опустил в бидоны побольше льда, приготовился к борьбе за хорошее самочувствие маленьких переселенцев.
— Счастливого пути вам! Приезжайте как-нибудь на питомник отдохнуть, в горах вишни посбирать! — кричит Васильев, размахивая кепкой.
Мы в воздухе. Опять внизу поплыли милые уральские пейзажи с высоты птичьего полета: водоемы и луга, перелески и поселки, поля и болота. Машина прошла несколько восточнее Челябинска, через Копейск на Селезян. Над Ектульским районом пришлось уже усердно аэрировать воду в бидонах.
Вот и огромное озеро Буташ — колхозное море, за ним Горькое... Еще издали заметили на северном берегу водоема белый посадочный знак и большую толпу людей.
Роматовский отлично посадил машину. К самолету хлынули колхозники, раздались возгласы:
— Мальки прилетели!
— Ура рыбоводам! Карпы приехали!
Кое-как навели порядок, и я с руководителями, колхоза пронес бидоны к озеру. Вопросов — сотни! Все тянулись, чтобы взглянуть на рыбок, оказать какую-то помощь. Когда температуру воды выравняли, произвели выпуск и карпята стайками заходили у поверхности водоема, буря восторгов вспыхнула с новой силой.
Председатель колхоза пригласил нас на обед.
— Специально приготовились, товарищи, пожалуйста!
Роматовский решительно отказался, так как погода начала портиться. Надо было немедленно вылетать в Челябинск.
— Уж извините, спасибо за теплую встречу! — сказал я.
Правленцы обиделись, но что же поделаешь? Пилот отвечал за машину, за меня, за успешное окончание рейса. Все собрались к самолету, начали грузить бидоны. В это время, расталкивая толпу, с большим ведром подошли два колхозных рыбака. Один пожилой, другой молодой. Пожилой погладил русую бородку и торжественно заявил:
