В координатах мифа - [49]

Поселился неприметный,

Чуть заметный поперек.

Смотрит сыч совиным глазом,

Злобно щерятся хорьки —

Ведь им всем еще ни разу

Не встречались поперьки.

Что он ест? Жуков? Личинки?

Или пенку с молока?

Драться вроде нет причины,

Да и боязно пока.

Как они в наш лес приходят —

Эти звери поперьки?

Может, их по непогоде

Принесло волной с реки?

Или чей-то папа ноги,

Наохотившись весной,

Бросил поперек дороги,

Той, что в центр областной,

Задремал, проснулся ночью

И до дому со всех ног!

А в пыли остался очень

Одинокий поперек…

Чешет нос прогорклый запах

Прелых листьев и травы.

Он сидит на задних лапах,

Не поднимет головы.

Не мигая желтым оком

Сыч глядит с прищуром в бок —

Но уже не виден толком

Этот маленький зверек…

P.S.: «Наохотился» – возможно, это слово произошло от сорта крепкого пива «Охота».

О Дождях. Light

Стихотворение для Клода

И там за стеклом – молодой человек

и все еще девочка (в скобках – подруга.)

Константин Арбенин

Было так:

Дождь из Питера, дождь из Москвы

Никогда не встречались, но письма друг другу писали:

О погоде, о новой ливневке, о цвете травы,

На которой все прошлое лето ржавели детали

Позабытого велика… И молоком: что зимой,

Лишь в «Прогнозе погоды» появятся снег и метели,

Можно тихо слинять и, нырнув в свой побег с головой,

Замешаться с сезоном дождей, взять и встретиться в Дели.

Или лучше в Воронеже – теплый и славный – и там

Точно будем одни и уже не минуем друг друга —

Без особых примет – щедрый мальчик, подобный богам,

И смешная девчонка с разбитой коленкой (подруга)…

Мы замрем на вокзале, как будто бы тоже, как все,

Только вышли из поезда, будто и мы – пассажиры,

И лишь ночью мы – два сорванца – по вечерней росе

В этот город войдем как столичные гости-транжиры:

Будем в окна стучать и сбегать, не дождавшись: «Вы кто?»

Будем форточкой хлопать и капать им на подоконник,

Будем щедро жемчужины града швырять под пальто

Полустертым прохожим всю ночь с воскресенья на вторник…

Будем просто шалить и растрачивать влаги запас:

Нам не жалко – берите, купайтесь в хрустальных осколках…

…Но пока только письма, где в сотый ли, в тысячный раз —

Про траву, про ливневку, про будни – без чувства, без толку…

Между строк – молоком: – Ты читала, подруга, ведь мы

Промахнулись с сезоном дождей – он в июле, досадно?

– Где узнал? – Сам в газетном обрывке прочел! До зимы

Еще столько воды утечет… – Может, в Дели? – Да ладно?!

– Ты узнаешь? – Узнаю… – В «Прогнозе погоды» наврем,

Пусть придумают засухи, вьюги, изменчивый климат…

– Я так долго мечтал поиграть с тобой рядом, вдвоем…

– Я тогда вылетаю? мой город и убран, и вымыт…

Елена Кряковцева г. Москва

© Кряковцева Елена, 2016

Начало

Где начинается мир и кончаемся мы?

Где начинается сон и кончается явь?

Единорога выманиваешь из тьмы,

Пять океанов пересекаешь вплавь,

Сеешь ветра, бурям даешь имена,

Единорога выманиваешь из сна.

И наступает вместо зимы весна,

Страшная отчаянная весна.

Пулей в твою влетает моя душа.

Кровопотеря смертельна наверняка.

И поднимается красный воздушный шар,

Обозначая место, где нас искать.

И разливаются реки, и гаснет свет,

Скалы сдвигают гребни – ни сквозь, ни по…

Нас не спасут. Мы выжили. Нас больше нет.

Единорог выходит на водопой.

Глина

Ты устал, словно Бог, сотворивший меня из глины,

Слишком поздно понявший, что ребра подходят лучше

Для создания всех зависимых и единых,

Не мешающих, не проблемных, не предающих.

Что же делать со мной, бракованной, самой первой?

Не принесшей ни радость мастеру, ни покоя?

Может, ну ее? Пусть кому-то мотает нервы —

Не тебе. Не тебе. Ты себе сотворишь другое.

Белотелое, теплое, пахнущее лавандой,

Молоком и хлебом и чем-то еще знакомым.

Ты научишь ее говорить хорошо и ладно,

Ты научишь ее вязать и следить за домом.

По утрам будет петь, будет косу плести тугую,

И появятся дети однажды в ее утробе…

Не понравится? Не беда – сотвори другую.

У тебя их двенадцать. Двенадцать отменных ребер.

Ты сумеешь любую. Придумай – и станет явью.

Поцелуи, улыбки, подарки на именины…

Если поздно с работы – то ужин тебе оставят.

И тебя будут ждать… И тогда ты пойдешь за глиной.

Человеческое

Дождь не был злым. Он просто шел топить.

Он просто шел, куда его послали.

А Бог лежал на смятом одеяле.

Он умирал. Ему хотелось пить.

Горел ночник. Кружилась у стола

Большая муха. Дождь стучался глухо.

Молился Ной. А Бог смотрел на муху.

Он в первый раз не думал про дела.

Кино не для всех

А следующим кадром будет, конечно, дождь.

Тяжелый, бесшумный – совсем, как в немом кино.

И ты притворяешься, будто меня не ждешь.

И я притворяюсь, как будто мне все равно.

И мы притворяемся, будто умеем жить

Как взрослые. Просыпаемся по ночам

И думаем, что настолько привыкли к лжи,

Что можно ее, пожалуй, не замечать.

А следующим кадром будет, конечно, дом

И дерево. Сын. А возможно, еще и дочь.

И мы притворяемся, будто не помним «до».

А что было до? Ничего. Ничего и дождь.

А следующим кадром будет аэропорт.

У стойки на регистрацию никого.

И мы притворяемся: это, конечно, спорт —

Успеть убежать и спрятаться до того,

Как скрутит, порвет, завизжит и не даст дышать

Неведомо кто живущий совсем внутри.

Душа? Да какая, к черту, у нас душа.

Не знаю, мой милый, но что-то же там горит

И просится жить, и ломает последний кадр,