В координатах мифа - [35]

Ни много, ни мало – семь жизней мучений,

По лезвию бритвы все дни и недели.

Прогноз обещает – дожди возмущений.

«Строки поэтов столбиком…»

Строки поэтов столбиком

На непорочной странице, —

Черным линейным домиком,

Выстроены таблицей.

Эту таблицу символов

Не прочитает прохожий,

Авторских сложных вымыслов

Он не почувствует кожей —

Слово души истерзанной,

Как и живой подстрочник,

На лоскуты порезаны

Нервы стихов клубочных.

А где же ДА

Тревожное НЕТ громче неслышного ДА,

Бесконечное НЕТ – под дых нежданный удар,

Отрезающее НЕТ – полнейший кошмар.

Дорога бессмысленная в никуда, —

По застывшим улицам пустующим,

Где каждый дом в костюме привидения,

И в голове полнейшее затмение.

Плетусь одна по улицам тоскующим,

Из-под ботинок НЕТ летит зловещее.

Тормозящее НЕТ забило робкое ДА.

НЕТ – надоедливо гудит по проводам.

В засаде, что ли, ДА сидит робеющее?

Изнаночная сторона

Изнаночная сторона роднее стала и дороже

Пушистой глади лицевой.

Смешенье обостренных чувств я на листе изображаю,

В пространство капнув густо грусть, в себе ее не замечая,

Оттенок красный с синевой размазываю вдохновенно, —

Изнаночная сторона цвета меняет ежедневно.

То белый страшно мне марать оттенком сажи прогоревшей,

То умбру вмазываю в лист, где сажа как кусочек мела —

Эмоций, давящих на грудь, расстроенною непогодой…

Я – часть осеннего листа, какой-то смешанной породы.

Изнаночная сторона – червяк изменчивого чувства

Привычней стала для меня, и строясь в столбики по пунктам, —

Из пар рассорившихся чувств, не находя своей опоры,

Меня приводит в дисбаланс, копая смысла сгнивший корень.

Уведите музу Кена

Если вас кусают мысли – в голову, за грудь и ниже,

Вы налейте им водички – в смысле, водочки рюмашку.

И натрите грудь и шею, может, где еще пониже —

Не жалейте! – Внутрь пять капель из горла́ дежурной фляжки, —

С чувством, с толком, с расстановкой под музы́ку Кена Хенсли

Грусть противную гоните – вон подальше из жилища,

И бегите в зал концертный к музыканту Кену Хенсли, —

Там от уха и до сердца будет чувствам вашим пища.

Вы с кумиром веселитесь, чтобы мысли не кусали —

Ни за грудь, ни где пониже, – дайте вволю им попрыгать!

Дурь всю нервную стряхните, растопчите в том же зале

И свободой поэтичной насладитесь аж до визга.

Музу Кена уведите из-под носа на концерте —

И кормите шоколадом из запасников трофейных,

С чаем, кофе или виски – главное, чтоб только вместе, —

Днем ли, ночью беспризорной говорите откровенно…

И портрет ее пишите на коленях, на ладонях,

На обоях, на холсте, – приукрасьте Музу Кена,

Чтоб она была довольна – полулежа и на троне.

И чуть-чуть для диалога – накатите Музе лени —

И испейте время встречи, Муза – ваша, а не Кена!

Пианист

Евгению Ли

Невысокого роста, весь в концертном костюме,

Пианист вдохновенно парил над роялем,

Только руки его, подчиняясь «Ноктюрну»,

До-минорные чувства Шопена играли,

И Бетховена страсть, и Прокофьева мистику…

Пианист в состоянье восторга, в неистовстве,

Изнасиловал клавиши музыкой выкрика —

На пределе экстаза с улыбкою гипсовой.

Завороженный зал, упиваяся музыкой —

Замолчал-не дышал, а глаза – на затылке…

Видно, так романтичней и слушать, и чувствовать,

Представляя рисунок абстрактной картинки.

Поэт

И. А. Бродскому

В зеркальном отраженье света

Иосиф Бродский с сигаретой

Задумчиво пускает кольца.

Внутри его борьба с собою.

И пепел падает на пальцы,

Не знавшие взрывных оваций,

А лишь обкусанные ручки,

Листы шуршащие и книги.

И это главное богатство —

Его родное тунеядство,

Учило и давало силы.

И мысли стаей прилетали,

И образы слагались в строки…

От них бегут по нервам токи,

Меня пронизывают счастьем.

Хоть лично с ним не повстречалась.

Я список Бродского читаю,

Его несдержанно вкушаю,

И запиваю горьким чаем,

И дым отчаянья глотаю.

«…»

Мои нелепые

неточности

Запудрили дурную

голову.

Слова наружу рвутся

толпами.

Расставить в строчки их

по возрасту —

Увы, никак

не получается.

И к полу гнут тупые

крайности, —

Носками грязными

разбросаны,

В мой в дом простецкий

принесенные —

Давным-давно, кидая

импульсы.

И я, борьбою

Закаленная, —

Прислушиваюсь к звукам

встроенным, —

Мыслёй своей —

приговоренная.

Одиночество

Одиночество, как пророчество —

Отвертеться никак не получится.

Одиночество – Ваше Высочество! —

Непонятной, негибкой структуры.

Одиночества всплески – из творчества

Необузданных мыслей кричащих,

Нахлобученных шапкой разношенной

На размер головы – постоянный.

Сон

Ш. М.

Спустилась ночь над городом уставшим

И, обойдя пустынные места,

Зашла ко мне – в мой сон слезой дрожащей, —

Картинка в нем запомнилась из ста:

Учитель мой не говорил ни слова

И чистый взгляд зовущий и суровый —

Меня пленил. А ночь была пуста.

Рассвет дрожал безумием морковным,

Но образ был – увы, немногословным —

Туман, ползущий в серости холста.

Мне разгадать явленье невдомек —

Ночи скользящей, хладной, отдаленной,

Споткнувшись, мысли ходят поперек,

И я под утро тенью окрыленна —

Понять пыталась пройденный урок, —

На перепутье хоженых дорог.

Отец Приам для Трои был Вершиной

И для детей во всем слыл образцом,

Умел расположить к себе словцом

И удивить историей фамильной.

Мне не равняться с Гектором, Парисом,

Хоть я Еленой тоже названа.

Скандальным я не стала сценаристом,

Да и в глазах не блещет синева.