В конечном счете - [2]

Так в романе французского прогрессивного писателя Жоржа Коншона «В конечном счете» получает своеобразное развитие бальзаковская тема утраченных иллюзий. Эта тема переплетается у него с мотивом трагического одиночества.

Когда против Марка Этьена пускают в ход ложное обвинение в тайной связи с коммунистической партией только на том основании, что он как-то раз, случайно встретив на улице своего товарища по Политехнической школе, ныне депутата-коммуниста, несколько минут разговаривал с ним, от него отшатываются даже те члены административного совета, интересы которых расходятся с планами Драпье: для них нет ничего страшнее жупела «коммунистической опасности». Когда перед его ближайшим другом Филиппом Морнаном открывается перспектива ценою подлости занять его место, он, не колеблясь, использует эту возможность: карьера ему куда дороже дружбы. Когда через несколько часов после заседания совета, где Марк, как и следовало ожидать, потерпел поражение, он обращается с просьбой о пустячной услуге к своему бывшему подчиненному, который, казалось, всегда питал к нему глубокое уважение, тот отвечает вежливым, но решительным отказом: ведь Этьен уже не генеральный секретарь. Вокруг Марка образуется пустота. И только теперь он понимает, что его одиночество нельзя объяснить лишь печальным стечением обстоятельств, что в конечном счете он всегда был одинок, хотя и не сознавал этого:

«Он вошел в этот банк, как чужеродное тело в живой организм, он был подобен занозе под кожей, маленькой занозе, которая уже перестала быть деревом и никогда не станет плотью. Что он мысленно видел теперь, так это свое огромное одиночество — изначальное одиночество».

Однако Марк Этьен не имеет ничего общего ни с разочарованным и охладелым романтическим героем, который «не может в душе не презирать людей» и остается равнодушным к житейской пошлой суете, ни с героем модных экзистенциалистских романов, где человек человеку чужак и одиночество — неизбежное условие человеческого существования.

Одиночество Марка Этьена коренится не в исключительности его натуры и не в самой человеческой природе, а в противоречии между ним и средой, в которую он попал. Он «чужак» не среди людей, а среди дельцов, для которых нажива превыше всякой морали, преуспевших и преуспевающих мерзавцев, ради карьеры готовых на все, снобов, высмеивающих манеры «выскочки». По существу, он лишь «изолирован в социальном плане», как сказал о нем маститый академик Л., для которого он безвозмездно собирал материалы во всех архивах, — «изолирован» в силу самих условий своего существования, типичных для интеллигента из среднего класса. Этот одиночка вовсе не одинок. С ним и его секретарша Полетта, готовая пойти на разрыв с мужем, продавшимся Драпье, и его помощник Ле Руа, решивший в знак протеста и солидарности с Этьеном подать заявление об уходе, и секретарша Драпье Кристина Ламбер, отказавшаяся лжесвидетельствовать в пользу своего шефа, и старик служитель Шав, заверяющий Марка, что негодяй, донесший на него, будет разоблачен, и другой служитель, Лоран, возмущающийся грязным делом, которое состряпали против Этьена «эти сволочи из административного совета», и все те, кто провожает Марка аплодисментами, когда он уходит из банка. То, что представлялось ему одиночеством, в конечном счете оказывается частным проявлением размежевания сил, все углубляющегося разрыва между демократическими слоями французского общества и правящим классом. В этом прежде всего и состоит идейный смысл романа Коншона как романа социального.

Марк Этьен не отказывается от чека на два миллиона франков, который вместо положенной скромной суммы выдает ему Драпье, неожиданно сделав широкий жест. Кристина Ламбер не сразу решается сказать правду, неприятную ее патрону. Ле Руа, поддавшись настоянию Марка, так и не подает заявление об уходе. Полетта не порывает с мужем. Короче, положительные герои Коншона — далеко не герои. И тем не менее они одерживают моральную победу над Драпье и его окружением. Они с честью выходят из сурового испытания — несломленные, сохранившие чувство человеческого достоинства и не согласившиеся, живя с волками, выть по-волчьи. В этом немаловажное отличие книги Коншона от классического романа критического реализма, в котором герой всегда либо гибнет в столкновении с действительностью, либо капитулирует перед ней. «В конечном счете» — по самому духу своему современный роман как раз потому, что в нем находит отражение «цвет» нашего времени, когда «маленький человек» перестает быть «маленьким», все яснее осознавая свои права и свой долг перед самим собой.

«В конечном счете» не столько роман об утраченных иллюзиях, сколько роман об обретенной ясности. Освобождение от наивного, прекраснодушного взгляда на жизнь и отношения людей влечет за собой для Марка не холодное отчаяние, душевную опустошенность или «позорное благоразумие», а духовную зрелость, которую приносит только суровый жизненный опыт. Из пережитого кризиса он выходит, «многому научившись за один день и сохранив еще достаточно сил для того, чтобы преодолеть в себе самом ту смесь робости, восторженности и наивности, которую почему-то считают добродетелью». И именно поэтому, хотя Марк «уже не молодой человек, а в лучшем случае еще молодой человек» и в финансовом мире его репутация безнадежно испорчена, он может по-прежнему «смотреть на себя, как на человека, у которого еще все впереди». Это-то и сообщает роману Коншона в конечном счете оптимистический тонус.