В конце концов - [30]

— Чеснок, он как юмор — такая же драгоценная вещь, — говорил Николай Жуков, густо натирая поджаристую корочку безвкусного хлеба. — С ним, братцы, любую дрянь съешь да еще и оближешь.

Очевидно, консервированная еда так же печально действовала не только на русские желудки. Когда мы садились за обед, благоухание чеснока расплывалось по залу и обязательно какая-нибудь соседствующая с нами нация шла к нам за русской помощью. Уже на следующий день мы все соответственно благоухали и в зале заседания.

Так вот, оказывается, эта чесночная эпопея привлекла внимание корреспондента американской солдатской газеты «Звезды и полосы». В сегодняшнем ее номере я оказался изображенным в моем утрированно роскошном мундире при каких-то невероятных орденах на груди и иных местах. Я сидел против скамьи подсудимых и дышал в сторону Геринга и компании. Над рисунком был заголовок: «Новое секретное изобретение русских в борьбе с нацизмом» и эпиграф: «Корреспондент „Правды“ на Нюрнбергском процессе Борис Полевой дышит чесноком в лица подсудимых. В компетентных медицинских кругах сообщают, что вследствие этого некоторые из них могут скончаться, не дождавшись приговора».

Обитатели халдейника ликуют. Получил в подарок по крайней мере с десяток номеров с этой карикатурой. У стойки бара Дэвид встретил меня аплодисментами, а внимание бармена ценится здесь чрезвычайно высоко. Словом, не знал куда и деваться.

— Вот как в наши дни завоевывается популярность! — воскликнул Михаил Семенович Гус.

Особенно неловко чувствовал я себя перед Фединым, ибо человек этот слывет в корреспондентском корпусе образцом джентльмена. А тут такой спектакль! Но он сумел сделать вид, будто ничего и не замечает. Лишь прощаясь перед отъездом, вдруг наклонился и спросил шепотом: «Нет ли у вас головки чесноку?» Увы, в заветном мешочке, присланном женой из Москвы несколько дней назад, шуршали только очистки.

11. Кухня дьявола

Еще раз убедился в силе настоящей литературы. По телеграфной просьбе жена добыла в библиотеке «Правды» и прислала мне роман Федина «Города и годы». За пару ночей я перечел его, а потом книга пошла по рукам братьев-журналистов.

И — такова уж магия литературы — с тех пор и в «правой, военной руке Гитлера» фельдмаршале Вильгельме Кейтеле, и в этой изворотливой красноносой лисице Альфреде Йодле — начальнике штаба оперативного руководства верховного командования вооруженных сил, и в гроссадмирале Эрихе Редере, и даже в Геринге, который за дни процесса так похудел, что теперь никто из корреспондентов уже не называет его в своих репортажах толстой свиньей, — я в часы допроса невольно ловлю черты фединского барона фон Цур Мюллен Шенау, постаревшего на двадцать пять лет и сделавшего неплохую карьеру при Гитлере. А эти военные как раз в центре внимания все эти последние дни.

Мы сейчас как бы находимся на кухне дьявола. То, что мы узнаем, заслуживает такого названия. Благодаря документам, предъявленным обвинением, мы видим, как кучка международных разбойников, опьяненная своими кровавыми успехами в Западной Европе, совершенно хладнокровно планировала не только расчленение нашей Родины, не только ограбление ее народов, «не только, — так прямо и говорилось в одном из документов, — возвращение их к изначальной первобытной жизни», но и физическое их истребление.

Все это, оказывается, было запланировано, именно запланировано задолго до того, как в светлую июньскую ночь фашистские воздушные пираты обрушили смертоносный груз на мирные наши города, спавшие крепким предпраздничным сном, и бронированной армадой бросились на наши границы.

Конечно, нас, советских людей, принявших на свои плечи основные тяготы второй мировой войны, наш народ, который в богатырском единоборстве со всеми силами фашизма, собранными Гитлером под своими разбойничьими знаменами, сломал хребет нацистскому зверю, нас, воочию видевших или испытавших на себе гигантские масштабы и всю гнусность преступлений, документы, представленные в последние дни американским обвинителем, не очень удивили. Все то, о чем говорилось на суде, мы видели своими глазами. На своей шкуре испытали. Новым же для нас, советских журналистов, было то, что сейчас нас вводили в самую кухню нацистского дьявола, показывали, как на тайных заседаниях Гитлера и его сообщников принимались планы онемечивания Советского Союза, как далеко шли эти чудовищные планы.

На совещаниях Гитлера, записи которых цитируются американским обвинителем, присутствовали только самые доверенные лица — подсудимые Кейтель, Розенберг, Геринг, Борман и генерал Ламмерс. Им незачем было рисоваться друг перед другом, что-то скрывать или маскировать. Говорили прямо, не стесняясь в выражениях, говорили на циничном, разбойничьем языке.

Принципиально мы должны теперь поставить перед собой задачу разрезать громадный пирог в соответствии с нашими потребностями для того, чтобы: во-первых, доминировать там, где мы хотим, во-вторых, обстреливать, как мы хотим, в-третьих, эксплуатировать.

Так, с циничной откровенностью заявил Гитлер, зная, что встретит только восхищение у своих высокопоставленных сотрудников по кровавым делам.