В кольце врагов - [11]

Глава 3 (текст отредактирован)

Январь 1067 г. от Рождества Христова

Магас, столица Аланского царства

И вновь благодаря совету грузинского посла я оказался в приемном зале Дургулеля. Разве что сейчас в помещении отсутствует мебель — не считая настенных украшений и царского помоста — и в нем находится еще больше народу, чем в прошлый раз. Мужчины, воины, богатыри — лучшие витязи аланской земли, первые «рыцари» Магаса собрались здесь ради демонстрации возможностей харалужного клинка и сейчас неотрывно взирают на меня. Кто с интересом, кто с неприязнью, кто-то оценивающе, а некоторые — с плохо скрываемым гневом. Но смотрят все — и это совершенно не придает мне уверенности в себе.

Тем не менее я прошел практически весь путь до царского трона, где вольготно восседал Дургулель, и опустился на одно колено шагов за десять до него.

— О великий музтазхир ясов! Прости мне мое невежество, грубость и глупость, прости мне дерзкие слова, брошенные при прошлой встрече! И позволь мне преподнести сей клинок, выкованный кузнецами далекого Новгорода, в безвозмездный дар! Этот меч способен с легкостью разрубить любой другой!

Все тот же толмач — хорошо, что бедняга не пострадал за мою прошлую пылкую речь, — бодро затараторил вслед за мной. Выслушав его, Дургулель коротко бросил одно-единственное слово, тут же переведенное мне:

— Докажи.

Почтительно склонив голову, я распрямился и, обведя взглядом присутствующих в зале воинов, озвучил приглашение:

— О знатные ясские богатыри! Кому из вас не жалко своего меча, чтобы продемонстрировать крепость и остроту харалужной стали?!

Толмач перевел мои слова, и вперед шагнул молодой человек, практически юноша, одновременно извлекая из ножен искусно выкованный стальной клинок. Глаза вчерашнего мальчишки горят боевым задором — еще бы! Молодости неведомы страхи и сомнения. В этом ее сила. В этом и ее слабость…

С достоинством поклонившись добровольцу, я медленно потянул меч из ножен. Привлекательность тщательно орнаментированной рукояти лишь усилила эффект от извлеченной на свет ярко-светлой стали клинка. Зал наполнился легким гулом, в котором слышатся как восторженные, так и презрительные голоса. Ну, неверующие сейчас сильно удивятся.

— Пусть бьет навстречу моему удару.

Толмач перевел, юноша пренебрежительно хмыкнул, но согласно кивнул. Несколько картинным жестом я поднял клинок плашмя перед собой, так чтобы он оказался посередине туловища… и с силой рубанул навстречу удару нетерпеливого яса.

Сталь с хрустом схлестнулась — и добрая треть меча яса полетела в сторону. Я едва-едва сумел задержать свой удар у плеча парня, чьи глаза наполнились ужасом уже после того, как я остановил движение.

Гул в зале усилился, в нем теперь различимы лишь удивление и восторг. Повернувшись к царю, я встал на колено и поднял клинок перед собой на вытянутых руках.

— Искусство ковки мечей из «небесного металла» известна лишь на севере Руси — и это не ложь! Позволь же, музтазхир, преподнести его как залог нашей дружбы…

Дургулель жестом прервал толмача, повторяющего за мной, и произнес короткое предложение — он еще не закончил говорить, как вперед вышел воин, до того стоящий за правым плечом царя. Одного взгляда на его пластичные движения, легкий шаг, хищные, полные уверенности глаза мне хватило, чтобы я внутренне напрягся. Хоть этот яс также далеко не стар, он явно не из неопытных юнцов и цену себе знает.

И только сейчас до меня дошел смысл сказанного толмачом:

— Музтазхир говорит, что твой меч хорош, но не лучше его собственного меча. Пусть его носитель и первый телохранитель Сарас испытает царский клинок, а ты испытаешь свой. И уже тогда музтазхир решит, брать ли от тебя подарок или нет.

— Но я же…

Мои слова прервал шелест извлекаемого из ножен меча, а мой взгляд уткнулся в его темную, дымчато-волнистую сталь.

Черный булат!

В горле мгновенно пересохло: я вспомнил все, что слышал о харалуге и черном булате.

Если коротко, новгородские мастера ковали харалуг с добавлением «небесного», то есть метеоритного металла — к слову, первого, из которого человечество научилось хоть что-то изготовлять (он ведь встречался на поверхности). Если обычное оружие ковалось из «болотной», сырцовой руды и, кстати, само по себе являлось не таким уж и плохим, то метеоритное железо добавляло клинкам легирующие свойства. Воспроизведенные в конце двадцатого века клинки обладали твердостью 67–68 единиц по Роквеллу, при этом сохраняли высокую динамическую вязкость! То есть очень твердые клинки не были очень хрупкими — обычно эти свойства взаимно исключают друг друга. И да, харалуг действительно резал простую кованую сталь норманнских или франкских мечей, чья твердость достигала лишь 55–57 единиц.

Что же касается знаменитого булата, который иногда отождествляют с дамасской сталью, то на деле его можно условно разбить на два типа. Серый булат — он изготовляется путем продолжительной перековки полос вязкого железа и твердо-хрупкой высокоуглеродистой стали. И черный булат.

Серый булат не обладает выдающимися прочностными характеристиками, легко подвергается коррозии, и далеко не всегда клинки из него тверже обычных стальных. Но вот черный… Многие мифы о нереальных возможностях дамасской стали перестают быть мифами, когда речь заходит именно о черном булате, ковавшемся чаще всего в Индии, — кара-табан или эски-хинди. И что самое главное, рецепт его изготовления остался тайной. Твердость этой стали по Роквеллу мне неизвестна!