В когтях каменного века - [43]

По прошествии некоторого времени, когда у котят открываются глаза и они уже не только сосут материнское молоко, но и едят маленькие кусочки мяса и пытаются деснами с прорезавшимися зубками грызть оленьи кости, тигрица успокаивается и сама порой отправляется на охоту. А ее сытый самец спит на дереве где-нибудь неподалеку от дупла. К детям он не подходит и мало интересуется ими, но иногда отталкивает их лапой со втянутыми когтями, когда какой-нибудь расшалившийся тигренок пытается вцепиться ему в спину, пробуя молодые клыки.

Впрочем, если однажды один из котят выберется из дупла и к нему подбежит гиена, ждущая поблизости в надежде получить легкую добычу, саблезубый тигр спрыгнет на гиену сверху и сломает ей позвоночник мощным ударом лапы.

Но хватит о махайродах. Их век на земле, продолжавшийся несколько миллионов лет, давно уже прошел, и только дальние родственники саблезубых тигров – современные дальневосточные тигры – изредка напоминают нам об этих грозных и сильных зверях, когда-то властвовавших на равнинах Европы и Азии, уступавших дорогу только мамонтам и пещерным медведям и почти равных по силе красным львам...

Ночью Вася, Агам и Роса дежурили у костра по очереди, пока двое спали, один подбрасывал в костер новые сухие сучья, чтобы пламя ни на минуту не гасло. Вдали, ближе к равнине, жались шакалы и гиены, пришедшие сюда следом за самкой махайрода и жадно слизывающие с травы капли оленьей крови. В вое этих нахлебников слышался стон, они не думали, что тигрица затащит добычу на дерево и будет ее стойко охранять.

Один из шакалов сунулся было к костру, но Агам метко запустил в него камнем, который угодил зверю по носу, и он с воем убежал в заросли.

Хоть шакалы и были размером немного мельче современных овчарок, мальчик не боялся этих трусливых падальщиков, как не боялся он и волков. Пещерные люди сталкивались с хищниками куда более опасными и крупными, чем эти древнейшие предки собак, и обычно выходили из этих схваток победителями.

Агам дежурил последним, перед рассветом. Вася и Роса спали рядом на одной шкуре, и она во сне обняла одной рукой мальчика-колдуна, очевидно, чтобы согреться. Агаму это не понравилось, и он убрал руку спящей подруги с груди пришельца из другого мира.

– Роса будет женой Агама! – пробормотал он, испытывая к ней нежность. Последние дни, которые они провели вместе, пещерный мальчик немного ревновал подругу к Васе.

Роса часто ссорилась с мальчиком-колдуном или дразнила его, но Агам чувствовал, что ее восхищают его белая кожа и те две книги с заклинаниями, которые он иногда перелистывал по вечерам и в которых были непонятные рисунки каких-то странно одетых воинов и неведомых зверей.

Агам чувствовал, что племя мальчика-колдуна намного мудрее и больше знает, чем даже желтые люди, хотя сам Вася, видимо, не был очень сообразительным представителем своего племени: он не мог даже сделать из камня и палки нормального копья.

Иногда мальчик-колдун, особенно когда немного освоился с языком пещерных людей, рассказывал Агаму и Росе о своем племени, но многое из того, что он говорил, казалось им совершенно невероятным. Он сообщил, что люди его племени могут летать по воздуху и ездить по земле на повозках с колесами. Потом он сказал, что Того, Кто Зажигает Костер Солнца, не существует, на самом деле это раскаленный сгусток очень плотного газа, вокруг которого в пустоте перемещается Земля.

Пещерные ребята слушали все с интересом, не перебивали, но считали это сказкой, не веря ни единому слову. Иногда фантазии мальчика-колдуна пробуждали желание у молчаливого Агама сочинить что-нибудь, и он начинал придумывать, как однажды убил трех мамонтов и двух саблезубых тигров, а в другой раз метнул в оленя копье на расстояние в сто локтей с такой силой, что проткнул его насквозь.

Роса смеялась над ним и говорила, что все это неправда. Истории приятеля были ей понятнее и ближе, чем путаные рассказы мальчика-колдуна, и она была довольна, что ее избранник умеет смешить.

– Если Агам такой могучий воин, что один убил трех мамонтов, то почему об этом не узнал никто в племени? Агама бы сразу сделали вождем, – насмешливо подтрунивала девочка.

– Мамонты были слишком тяжелыми, и Агам не смог дотащить их, – оправдывался фантазер, который уже начинал верить в свои истории.

– Если Агам не мог дотащить убитых мамонтов, то почему он не отрубил кончики их хоботов и не принес их в племя? Тогда бы Агаму поверили, и мужчины помогли бы ему разрубить туши, – быстро находила довод Роса, снова ставя первобытного мечтателя в тупик.

Одну за другой она отвергала выдумки приятеля о том, что мамонты упали в болото и утонули или их съели грифы, и в конце концов выдвинула убийственный по своей силе аргумент:

– Если Агам и в самом деле такой могучий воин, то почему он не убил ни одного мамонта на глазах у Росы, когда мамонты шли на водопой? Или, может быть, Агам придумал все про свою силу и не знающее промаха копье?

И вот теперь юноша долго смотрел на спящую девочку, а потом укрыл ее одной из шкур и подбросил в костер несколько новых поленьев. Возможно, это было первое проявление нежности пещерных времен, которую выразил Агам к Росе.