В когтях багряного зверя - [18]

Опущенный с борта на веревке факел дал понять, что уровень воды под нами достигает сейчас четверти колеса и она течет в обратную сторону. Хотя утверждать, что озеро возвращается в свои берега, пока рановато – мало ли какие завихрения могут происходить с водным потоком на пересеченной местности. Но все же течение было сильным, и если под нами не образовалась река, вскоре здесь станет сухо.

Делать было нечего, кроме как сидеть и дожидаться утренних сумерек. Мы провели это время в тревожной полудреме, то и дело поглядывая на восток и вздрагивая при каждом подозрительном шуме. К утру вода действительно сошла, оставив после себя наносы из песка и грязи. И когда проглянувшее сквозь рваную пелену туч солнце наконец-то позволило нам осмотреться, все было отнюдь не так уж скверно.

Вода в озере заметно поднялась. Но оно так и осталось озером, а не превратилось в маленькое море, как могло показаться в потемках. О масштабе разразившегося ночью наводнения свидетельствовали лишь лужи: огромные – практически новые озера, – средние и малые. Лужи виднелись на всем обозримом пространстве, указывая, насколько мощным был разлив. Но куда подевалась извергнутая из земли вода, чей уровень, если судить по частично отмытым от грязи береговым скалам, поднимался на десяток метров от первоначального уровня воды в озере? Неужели утекла туда, откуда и появилась? И что вообще за сила смогла шутя выплеснуть на поверхность море? И не постепенно, как это происходило раньше, а за считаные минуты…

Да уж, после такого представления волей-неволей уверуешь вместе с септианами в Новый потоп и помчишься в Великую Чашу завоевывать себе место на строящемся Ковчеге.

Чем дальше, тем больше я убеждался, что планета избавлялась не только от болезней, какими заразили ее Вседержители, но и от человечества. Так, словно мы тоже были застарелым вирусом, который прежняя иммунная система Земли не могла до поры до времени победить. Но теперь, когда ее выздоровление шло полным ходом, окрепший иммунитет вычищал из ее организма всю лишнюю дрянь. Включая и старые вирусы, какие ослабили новую заразу и тем самым вроде бы помогли планете.

Вот такие в нашей Вселенной порядки. И попробуй назови их несправедливыми. Единственная благодарность, какую мы заслужили от спасенной Земли, – она по-прежнему не мешала нам бороться за свое существование, давая самым стойким из нас шанс выжить. Что ж, и на том спасибо. Пришельцы не оставляли нам даже таких перспектив…

Раньше путешествие по раскисшей хамаде отняло бы у нас немало сил и нервов. Но с тех пор, как мы вживили «Гольфстриму» второе сердце – вспомогательный ДБВ, – он мог запросто преодолевать топи глубиной до двух метров. Если бы не низкая скорость, липкие брызги и необходимость часто останавливаться, чтобы изучить впередилежащий путь, езда по грязи мне бы даже понравилась. Так мягко и плавно истребитель не катился даже по песку. А ощущения, какие я при этом испытывал, напоминали наше плаванье на корабле Владычицы Льдов – ровно до того момента, как мы посадили его с разгону на мель.

Огибая лужи и оставляя позади глубокую колею, мы двигались вдоль берега туда, где он постепенно подымался и переходил из пологого в обрывистый. Выброс в том месте наткнулся на прибрежные скалы, и за ними находилась обширная область, что пострадала от воды наименее всего. Там тоже хватало луж, но хамада была размыта уже не так сильно.

Все шло замечательно до тех пор, пока мы не наткнулись на неприятную находку. Она внезапно обнаружилась по левому борту и сразу привлекла наше внимание.

Вернее, находок было две, но они валялись неподалеку друг от друга, и мы заметили их одновременно. Заметили и могли бы проехать мимо – сколько раз мы поступали так, натыкаясь в хамаде на человеческие останки. Но сегодня выдался особый случай, поскольку трупы были достаточно свежими и оба принадлежали северянам.

Их тела зацепились за камни, и потому вода не смыла их в озеро. Но они утонули не во время потопа, а раньше – за два или три дня до него. Мы могли судить об этом с полной уверенностью, поскольку повидали на Юге много утопленников. И тех, которых утопили мы сами, устроив кораблекрушение, и тех, что погибли потом при переправе на берег, когда наши союзники расстреливали из орудий матросские шлюпки. После той бессмысленной и беспощадной бойни матросы еще долго вылавливали из озера мертвецов. И мы поневоле научились различать, какие из них провели в воде сутки, какие – трое, а какие – неделю…

Остановив бронекат, мы сошли на землю и приблизились к первому мертвому северянину. После чего выяснили, что он и вовсе не утонул, а умер еще до того, как очутился в воде. Распухшее, но еще не разлагающееся тело покрывало множество колотых и рубленых ран; их не удалось заметить издали, поскольку труп был полностью обескровлен. Лицо покойника также было изувечено, поэтому Сандаварг не смог определить, знал ли он его при жизни. Помимо свежих ран, на трупе имелись и старые шрамы. Но они в изобилии украшали шкуру любого наемника и не считались среди северян особыми приметами.

Осмотрев первого мертвеца, перешли ко второму. Он лежал ближе к воде и тоже был сильно изранен, но все же рассказал нам побольше своего собрата. На правой стороне его шеи обнаружилась отметина. Издали она походила на трупное пятно, однако на поверку оказалось, что это – татуировка. Распухшая кожа делала ее нечеткой, и все же мы разобрали, что там изображено: собранные «веером», четыре игральные карты разных мастей и значений. Любой картежник назвал бы этот расклад не самым удачным. Но для носителя татуировки он, видимо, однажды стал счастливым и принес крупный выигрыш. Поэтому северянин и увековечил у себя на теле эти карты, сделав их своим талисманом. Возможно, до недавнего времени они и впрямь помогали ему. Но в последнем бою фортуна отвернулась от игрока, выдав все козыри его врагам.