В клочья - [6]

прижала к ушам, но всѐ ещѐ могла еѐ слышать. Она не хотела затыкаться. Она говорила о моей

комнате и о том факте, что дизайн комнаты не поменялся с тех пор, как она была здесь в последний

раз в качестве живого человека. Она не могла поверить в то, что я оставила еѐ розовой, и продолжала

спрашивать, когда я собираюсь вырасти. Мне хотелось закричать на неѐ. Но нет смысла в том, чтобы

кричать на того, кого здесь по–настоящему нет.

Розовая комната была подарком мамы, который она организовала, когда я гостила один уик–

энд у дяди Джо. Я приехала, а моя комната превратилась в бунт розового: разукрашенный круглый

туалетный столик, как раз для принцессы, ярко–розовый пушистый ковѐр, розовая постель, и чтоб

наверняка, немного странная принт–зебра. Мне было десять лет, когда я была окружена этим

розовым цветом и девчачьими вещами на год или около того. Но моя мама не хотела знать этого.

Она была немного занята стараюсь–не–умереть делом. Еѐ волосы только начали обрастать

маленьким детским пушком. Она надела розовый платок на церемонию открытия Розовой Комнаты.

Мы думали, что рак ушѐл раз и навсегда, что она избавилась от него, как и обещала. Впервые за

несколько месяцев она выглядела счастливой. И я могла научиться любить свою новую комнату,

потому что она заставляла маму улыбаться. И я полюбила. И никогда ничего не поменяю в ней.

Тара продолжала ходить по комнате. А как на счѐт того факта, что ковѐр немного потѐртый и

разве занавески не выглядят выцветшими? Я больше не была напугана, только раздражена. Я

старалась сконцентрироваться на том, что знала точно: она плод моего воображения, выдуманная в

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

результате горя, вины и недостатка сна. У человеческого мозга есть свои впечатляющие козыри,

которые он прячет в несуществующем рукаве. Я всегда страдала из–за богатого воображения, и вот

результат. Я повторяла себе это снова и снова. Мне не страшно. Мне не страшно. Не страшно. Я в

порядке. Только немного. Особенно, когда думаю про еѐ руки.

Прошлая ночь отличалась от предыдущих. Я проснулась вся в поту и в панике, моя майка

прилипла к коже. Ещѐ один кошмар о той ночи. Я перевернула подушку, чтобы лечь на холодную

сторону. На мгновение это показалось блаженством.

– Теперь это больше похоже на правду.

Дерьмо. Только не опять и не сегодня. Стало довольно трудно засыпать, зная, что завтра

будет страшным. Не открывай глаза. Не смотреть на неѐ – лучший способ.

– Мне больше нравится, когда тебе снятся кошмары. Тебе должны сниться кошмары. По

крайне мере, ты этого заслуживаешь, – еѐ весѐлый голос никак не шѐл с еѐ странными словами.

Тогда я с ней чуть не заговорила, но в какой в этом смысл? Это сумасшествие. Принимая во

внимание то, что я придумываю в своей голове девушку–призрака, говорит о том, что я на пути в

город–где–сходят–с–ума. Но мои несказанные слова громко прозвучали в моей голове:

"Ты права".

– Ну, завтра мой большой день! Мне стыдно, что я мертва и не смогу увидеть его на самом

деле. Им лучше сделать всѐ как надо. Бьюсь об заклад, что ты с нетерпением ждѐшь момента, когда

сможешь поделиться своим горем со всей школой. Знаю, ты под шумок собираешься пустить пару

маленьких слезинок, непонятно откуда взявшихся. Может быть, тебе лучше использовать лук для

этого.

"Заткнись".

В конце концов, она исчезла, но при этом успела сказать, чтобы я одела узкие фиолетовые

джинсы на поминальную службу.

Откуда, чѐрт возьми, она знает про джинсы? Я всегда стеснялась их носить за пределами

дома. Когда я рылась в своѐм шкафу этим утром, то пыталась игнорировать указания Тары. Но тихий

голос внутри меня говорил: Ты можешь это сделать. Какой это причинит вред? Может, это

заставит еѐ уйти.

Но теперь она вернулась и спрашивает меня о своих похоронах. Я вынуждена подождать,

когда смогу переодеться в спортивные штаны. Я игнорирую еѐ, сажусь за стол и начинаю делать

некоторые заметки для моего эссе по английскому, которое я должна была сдать давным–давно.

Можно подумать, Дейли простит нам это из–за случившегося. По крайне мере, это эссе про книгу,

которая мне нравится, что делает эту работу не такой скучной. Но невозможно сфокусироваться на

этом из–за причитаний Тары. Я не могу понять смысл написанных слов, но упорно смотрю и смотрю

на них, отчаянно пытаясь заглушить еѐ голос. Мне удаѐтся еѐ игнорировать в общей сложности

двадцать три минуты.

Я поворачиваюсь к ней лицом.

– Пожалуйста, оставь меня в покое. Я просто хочу закончить своѐ домашнее задание и забыть

обо всѐм, что было сегодня.

Я не имею понятия, почему убеждаю мѐртвого человека.

Она поднимает глаза с триумфальной улыбкой на лице.

– Наконец–то. Смотреть, как кто–то делает домашнее задание ещѐ более скучно, чем делать

его самому. Так что ты думаешь о пришедших? Расскажи мне всѐ.

Я вздыхаю. Если это то, что займѐт еѐ...

Так что я рассказала ей всѐ. У меня возникло такое чувство, что она это уже знает. Кто был,