В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России - [73]

. В 1600 г. в ссылку отправлены были Романовы, и там вскоре при невыясненных обстоятельствах умерли Александр, Михаил и Василий Никитичи. Ссылка Дмитрия в Углич и его смерть вполне соответствуют типичному для Бориса способу устранения противников. А общая тенденция Следственного дела свести все к виновности Нагих в волнениях на Угличе напоминает стремление Бориса обвинить их же в московских пожарах 1591 г., что не соответствовало действительности. Итак, в ходе напряженных событий 1591 г. Годунову удалось ценой величайших усилий и путем использования приемов социальной демагогии овладеть положением и укрепить свою власть. Но стабилизация была временной. Волнения в Угличе 1591 г., как и в Москве 1584 и 1586 гг., показали остроту противоречий в стране. Такой вдумчивый наблюдатель, как Флетчер, еще в 1589 г. предсказывал, что всеобщее возмущение в России «должно (будет) окончиться не иначе как гражданской войной (civil flame)»[614]. После 15 мая 1591 г. прошло немногим более десяти лет, и в России вспыхнула Крестьянская война, потрясшая основы крепостнической политики класса феодалов.

Упрочение власти

Утвердив свою власть в борьбе с феодальной знатью и удельной оппозицией, Борис Годунов основное внимание направил на стабилизацию внутреннего и внешнего положения страны. Неудача летнего похода 1591 г. Казы-Гирея на Москву заставила крымского хана искать мирные средства урегулирования отношений с Россией. Это отвечало интересам и русского правительства, стремившегося обезопасить южные границы от опустошительных набегов крымцев. Ханские послы зимой 1591 г. пространно говорили о желании Казы-Гирея жить в дружбе с царем, но откровенно выражали досаду на постройку городков на Тереке, ибо они запирали для османо-татарских войск путь на Иран. Переговоры затянулись. Следствием неурегулированности отношений с Крымом был набег царевича Фети-Гирея (возможно, с 80-тысячным войском) «безвестно» на тульские, каширские и рязанские места весной 1592 г. Крымцы взяли «полону много множество, яко и старые люди не помнят такие войны..»[615].

Русское правительство хотело сохранить добрососедские отношения не только с Крымом, но и с другими восточными странами. В первые годы правления шаха Аббаса I объявил себя независимым владыкой богатой прикаспийской провинции Гилян Ахмед-хан. В 1589 г. его посланник побывал в Москве. После заключения османо-иранского мирного договора положение Ахмед-хана ухудшилось, и он попытался упрочить свои позиции путем налаживания отношений с Россией. Его посол Тюркемиль прибыл в Москву 18 февраля 1592 г. Но правительство Бориса не склонно было оказывать сколько-нибудь серьезную поддержку мятежнику, и переговоры были весьма прохладными. А в мае того же года Ахмед-хан при приближении войск Аббаса I бежал к османам в Баку. В грамоте, доставленной в Москву шахским гонцом Каем летом 1592 г., Аббас I выражал надежду на дальнейшее улучшение русско-иранских отношений и на вступление России в войну с Турцией, так сказать, «один на один» (без участия Ирана). Миссия Кая существенных результатов не дала, ибо правительство Бориса Годунова не было склонно ввязываться в военные авантюры. В феврале 1592 г. оно принимает решение о посылке Г. А. Нащокина с миссией дружбы к султану. Этот опытный дипломат хорошо знал обстановку на Ближнем Востоке. В свое время именно он встречал в Москве константинопольского патриарха Иеремию. Отпущенный из Москвы 6 апреля 1592 г., Нащокин медленно добирался до Константинополя и прибыл в столицу Порты только в феврале 1593 г. Здесь его принял султан, о чем посол подробно, как и о восстании «спагов», отписал в Москву[616].

Продолжали развиваться дружеские отношения с Грузией и Кабардой. В декабре 1592 г. из Кахетии вернулось посольство В. Т. Плещеева с грузинскими послами кн. Арамом и архимандритом Кириллом, просившими от имени царя Александра II прислать «большую рать» против шамхала. Им сообщили, что будет послан кн. А. И. Хворостинин с 15-тысячным войском и «вогненым боем». В 1592 г. русскую столицу посетил и старший кабардинский князь Янсох. Наконец, завязывались связи и с более отдаленными странами, в частности с Ургенчем[617].

Радостную весть об утверждении вселенскими патриархами новой патриархии в России привез терновский митрополит Дионисий, прибывший в день московских пожаров (24 мая 1591 г.)[618].

Неопределенным было положение на севере страны. Энергично действовали здесь только голландцы. В 1591 г. отчет о Лапландской земле составил голландец Симон фон Салинген, посланный туда как эксперт в 1588 г. Споры между отдельными иностранными купцами не утихали. Тогда же Ян де ла Балле добился ареста нидерландского резидента Мельхиора де Мушерона, обвинив его в том, что он его, Балле, товары отнял[619].

Война со Швецией тянулась вяло. В августе 1591 г. «свейские немцы» числом 1200 человек завязали сражение под Кольским острогом, но потеряли убитыми и ранеными 215 человек. 20 сентября 700 «каинских немец» пришли в Кемь к Сумскому острогу. Навстречу «каинскому» отряду под Соловки были посланы князья Андрей и Григорий Волконские с небольшой ратью. В ответ на эти действия зимой 1591/92 г. под Выборг отправлены были войска (по преувеличенным данным, 100 тыс. человек) кн. Ф. И. Мстиславского, И. В. Годунова и др. Придя на рождество в Новгород, воеводы на той же неделе отправились в Орешек. Там они стояли три дня «для теснот великих» и неделю после этого шли к Выборгу. Взяты были четыре острога, несмотря на то что воеводам «встречи в Немецкой земли не было». Выборг же взять не удалось, хотя его гарнизон был малочисленным. Потери «на море» достигли 5 тыс. человек. Воевали русские «всю зиму» (по другим данным, всего четыре недели) и вернулись «по остатошному пути»