В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России - [48]

.

После подавления московских волнений враждующие стороны в Думе продолжали накапливать силы. Влияние Н. Р. Юрьева сказалось на пополнении ее состава. К февралю 1585 г. боярами стали принадлежавшие к романовскому кругу кн. Ф. Д. Шестунов и кн. И. В. Сицкий. Число окольничих пополнилось кн. Б. П. Засекиным[438]. К марту 1585 г. как окольничий упоминается и И. М. Бутурлин. Усилились и Шуйские: к апрелю 1585 г. боярином стал Андрей Иванович Шуйский[439].

Медленно, но уверенно росло влияние и Годуновых. К февралю 1585 г. боярином стал И. В. Годунов; к ноябрю 1584 г. — кн. Д. И. Хворостинин (из окольничих); к февралю 1585 г. — кн. Т. Р. Трубецкой, отправленный в Новгород в связи с предполагавшимся походом против шведов. В ноябре 1585 г. боярами были кн. Ф. М. Троекуров (из окольничих) и свояк Бориса Годунова кн. И. М. Глинский. Борис был его душеприказчиком в 1586 г., т. е. задолго до смерти Ивана Михайловича. Глинский появился на горизонте в качестве рынды в весеннем походе Ивана IV в Новгород 1572 г. и благодаря браку с дочерью Малюты быстро пошел «вверх». В марте 1573 г. он вместе с В. И. Умным получает высший дворовый оклад (600 руб.)[440]. Правда, были обстоятельства, мешавшие его продвижению. Иван Михайлович болел семейной болезнью Глинских — «черным недугом»[441]. Да и современники считали, что он «очень прост и почти полоумный». Вместе с тем Д. Флетчер писал о И. М. Глинском, Ф. И. Мстиславском, Черкасском и Трубецком, что они «не отличаются никакими особыми качествами и только Глинский (как говорят) обладает лучшими дарованиями»[442]. Его дочь была «сговорена» за кн. Ф. И. Мстиславского, но брак не состоялся, очевидно, в связи с враждой Годуновых с Мстиславскими.

За 1584–1585 гг. Дума выросла вдвое: список думных чинов пополнился 13 боярами и 5 окольничими. При этом 8 бояр и 1 окольничий принадлежали к годуновской группировке, что резко изменило в ее пользу соотношение сил в Думе. Положение Земской группы боярства осложнялось тяжелой болезнью ее лидера — Н. Р. Юрьева (очевидно, с ним случился инсульт). Вернувшийся в Москву летом 1586 г. Горсей позднее рассказывал: «Никита Романович, солидный и храбрый князь, почитаемый и любимый всеми, был околдован, внезапно лишился речи и рассудка, хотя и жил еще некоторое время». В августовском списке думных чинов 1585 г. помечено, что Никита Юрьевич «болен». 24 августа 1585 г. папский легат в Польше Болоньетти писал в Рим: «Никита Романович не может долго жить по причине тяжелой болезни»[443].

Болезнью Н. Р. Юрьева воспользовался Борис Годунов, чтобы нанести удар по земской части Думы. Он не упустил случая взять реванш за поражение в деле П. И. Головина, которое вместе с Бельским потерпел год назад. Согласно приговору, Петра Головина должны были «за государеву краденую казну Казенного двора казнити смертью»[444]. По Пискаревскому летописцу (под 1585/86 г.), Петра Головина привели на площадь, приготовили к битью кнутом, «да пощадил царь Федор Иванович. И сослали его в Орзамас, и тамо скончался нужно». Горсей видит причины опалы в том, что «главный казначей старого царя Петр Головин, человек высокого происхождения и большой храбрости, стал дерзок и неуважителен к Борису Федоровичу»[445]. П. И. Головина опала постигла в декабре 1584 г. Его кузен казначей В. В. Головин упоминается в источниках до 24 декабря 1584 г. Брат Петра Михаил бежал в Литву из своей медынской вотчины. В феврале 1585 г. русские послы говорили Баторию, что Михаил «обокрал с братом своим государеву казну»[446].

Теперь наступила очередь престарелого кн. И. Ф. Мстиславского. Позднейший «Новый летописец» под 1584/85 г. записал, что бояре «розделяхуся надвое»: с одной стороны — Борис Годунов с родичами («к нему же присташа и иные бояре, и дьяки, и думные и служивые многие люди»), с другой — кн. И. Ф. Мстиславский, «а с ним» Шуйские, Воротынские, Головины, Колычевы, «иные служивые люди и чернь московская». Борис же их «осилеваша», князя Ивана Мстиславского «пойма и сосла в Кирилов монастырь, там же и постригоша его». Воротынские, Головины «и иные многие» также были сосланы или заключены в темницу[447]. Согласно позднейшей Латухинской Степенной книге, ранее И. Ф. Мстиславский и Борис «велию любовь между себе имеша и о делех государских зело радеша и назва князь Иван Бориса сыном, а Борис его назва отцем себе». Позволительно сомневаться, чтобы такая идиллическая картина когда-либо имела место. 25 июля 1585 г. И. Ф. Мстиславский приехал в Соловецкий монастырь «помолитися», затем отправился в Кирилло-Белозерский, где и принял в августе постриг. Его сын, очевидно, не пострадал, хотя позднее (в 1589 г.) ходили слухи, что ему было «не дозволено вступать в брак для пресечения их рода». Человек он был недалекий, а потому опасности для Годунова не представлял[448]. Дети казненного М. И. Воротынского Иван и Дмитрий в Думе не состояли и в 1585/86—1586/87 гг. находились на воеводстве в далеком Нижнем Новгороде, по соседству с которым располагались их вотчины[449]. Фактически это означало опалу.

В первые же годы деятельности правительство царя Федора столкнулось с большими трудностями как во внутренней, так и во внешней политике. Иван Грозный оставил после себя вконец разоренную страну с запутанными международными отношениями. Только в последние годы его жизни молодые администраторы начали осуществлять мероприятия, чтобы вывести страну из тупика. Правительство нового царя пыталось развить и углубить эти начинания. Чтобы завоевать доверие, оно проводит ряд мер. Горсей писал, что амнистированы были заключенные; наиболее продажные чиновники, воеводы, судьи были сменены «честными людьми». Одновременно велено было «творить правый суд, невзирая на лица. При этом для большего успеха увеличили их земли и ежегодное жалованье». Особенно тяжкие пошлины и налоги были «уменьшены, а некоторые совсем отменены». Не позволялось совершать наказания без достаточных улик. «Вообще, — подводит итоги Горсей, — большая перемена последовала во всем правлении; произошла она спокойно, без тревоги для царя, без обиды подданных и принесла безопасность и честь государству..»