В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России - [11]
Митрополит и крутицкий епископ на этот раз отделались «легким испугом» и не пострадали. А вот Леонид погиб. Его, по словам Горсея, обвинили в том, что он совместно с Елисеем Бомелием вел предательские сношения с королями Польши и Швеции, а также в незаконной чеканке денег, которые он им посылал. Архимандрит якобы во всем признался[104]. Связь дела Леонида с Бомелием и гибель этого придворного медика в 1575 г. (так считает и Р. Г. Скрынников), очевидно, являются ошибкой: Бомелий погиб в 1579 г. Через четыре дня после гибели Леонида казнен был стольник Протасий Васильевич Юрьев (24 октября). Сын одного из инициаторов опричнины, В. М. Юрьева, Протасий и сам принадлежал к корпусу опричников. С конца 60-х годов он служил при дворе наследника Ивана Ивановича[105]. Сестра Протасия (жена другого инициатора опричнины — кн. М. Т. Черкасского) погибла в 1571 г. вместе с мужем. Протасий приходился троюродным братом наследнику престола, и его гибель, возможно, связана была с опасениями, которые вызывал у царя его сын. По мнению Р. Г. Скрынникова, казни Леонида и Протасия «находились в прямой связи с «новгородским изменным делом»» (1570 г.)[106]. Данных в пользу этого утверждения автор, однако, не приводит.
19 ноября 1575 г. гибнет боярин Иван Андреевич Бутурлин (с сыном и дочерью)[107]. В Синодике царя Ивана IV и во вкладных книгах Псково-Печерского монастыря он единственный записан как «инок Иона», так как, очевидно, перед смертью постригся. Его брат окольничий Дмитрий (видный опричник) погиб 27 ноября[108]. Запоздалым отзвуком опричных репрессий была казнь опального боярина кн. П. А. Куракина[109]. Большинство казненных принадлежали к числу опричников. Это Бутурлины, окольничий Н. В. Борисов-Бороздин, возможно, Василий Михайлович (или Никитич?) Бороздин[110]. Погибли также князья дворянин Григорий Федорович Мещерский[111]. и Данила Андреевич Друцкий, бывший опричник. Последний в 1574 и до сентября 1575 г. ведал поземельными делами[112]. Крупными дельцами приказного аппарата были казненные дьяки: глава Ямского приказа Семен Федорович Мишурин,[113]. глава Разбойного приказа Дружина Владимиров[114]. и дворцовый дьяк Осип Ильин[115]. Все они были администраторами, вышедшими из опричной среды. В марте 1572 г. С. Ф. Мишурин находился в опричной Обонежской пятине Новгорода при опричном боярине кн. П. Д. Пронском и казненном в 1575 г. А. М. Старого[116].
Вместе с П. В. Юрьевым и другими названными лицами и «иных многих казниша», среди них трех подьячих и четверых крестьян. Головы казненных «меташа» во дворы кн. И. Ф. Мстиславского, митрополита, дьяка А. Щелкалова и других, подозревавшихся в измене. При этом родича П. В. Юрьева Никиту Романовича Юрьева Иван Грозный «грабил»[117].
В казнях 1575 г. есть одна примечательная сторона, резко отличающая их от репрессий начальных лет опричнины. Они направлены были по преимуществу не против земской знати, а против ближайшего окружения царя, когда-то входившего в состав опричнины. Это была как бы антиопричнина, продолжавшая разгром опричного руководства, начатый в 1570–1571 гг. казнями кн. М. Т. Черкасского, кн. А. И. Вяземского и Басмановых.
В. И. Корецкий высказал мысль о том, что акт поставления Симеона Бекбулатовича на великое княжение произошел во время собранного Иваном IV Земского собора. «Земский собор, — писал он, — был созван осенью 1575 г. Соборные заседания продолжались с некоторыми перерывами с октября по декабрь включительно». На соборе произошло выступление против Грозного «со стороны дворянства и высшего духовенства, еще более внушительное, чем в 1566 г., когда часть земского дворянства выступила против опричнины»[118]. Но в конце октября — ноябре участники выступления были казнены, а к 30 октября поставление Симеона Бекбулатовича на великое княжение является бесспорным фактом. Естественно, прежде всего возникает вопрос: был ли предполагаемый Земский собор извещен о назначении Симеона? А может быть, собор и санкционировал этот важный государственный шаг? Об этом В. И. Корецкий не писал. В каком соотношении находятся Земский собор 1575 г. и поставление Симеона, остается неясным.
В пользу своей гипотезы В. И. Корецкий привел четыре довода. Первый из них — уникальная запись разрядных книг о том, что Иван IV «лета 7084-го году, сентября в 30 день, велел… боярам и воеводам, князю Ивану Юрьевичу Булгакову-Голицыну и иным воеводам и большим дворяном з берегу и з украйных городов быти к Москве по списку для собору». Слово «собор» имеет, как известно, несколько значений, в том числе и обыкновенное — сбор (в одном из списков разрядов так и написано: «для сбору»). Н. И. Павленко полагает, что «можно толковать слова «для собору» как сбор военачальников на совещание в Москву накануне наступления глубокой осени и зимы». В общем он прав, хотя «сбор» («собор») мог быть и не «совещанием», а сбором военачальников в столице для получения новых назначений. Л. В. Черепнин считал, что в данном случае «речь идет о вызове служилых людей… для каких-то государевых дел, требующих информации и совета. Скорее всего это один из войсковых «сборов» («соборов»).. в целях организации обороны»
