В интересах государства - [75]

Губы его слегка дрогнули в улыбке.

– Хорошо, не буду. Но разве не желание продемонстрировать женский героизм побуждает тебя вступить в бой с французской армией в одиночку?

Она пожала плечами, однако ей стало легче от сознания, что он вполне владеет своим рассудком.

– Так мы сдаемся?

– Похоже, да.

Она снова повернулась в ту сторону, откуда должны были появиться солдаты. И вдруг ее пронзила ужасная мысль. Ведь здесь, во Франции, до сих пор существует гильотина. И Брук будет приговорен к высшей мере наказания. Нет, этого не может быть, сказала она себе. Общественность не допустит. Если его приговорят к смертной казни, приговор не дадут привести в исполнение. Зато ничто не спасет их от многолетнего заточения. Как глупо, что они почти не думали о последствиях. Может, все-таки лучше оказать сопротивление? Нет, Брук, конечно, прав. Это будет похоже на браваду сумасшедшего – то, к чему она всегда относилась с презрением. Как они оба изменились!

Ева услышала, что он зашевелился позади нее, и обернулась. Брук пытался подняться, помогая себе здоровой рукой. Она нагнулась помочь ему.

– Очень больно? – спросила она и тут же спохватилась: что за глупый вопрос.

Он дернул головой в сторону долины.

– Близко?

– Метров сто, – прошептала она и вопросительно посмотрела на него.

– Лучше выйти сейчас. А то они нервничают и могут по ошибке прихлопнуть. – Он попытался улыбнуться, но из этого мало что получилось. – Жаль, что нет смешанных тюрем.

Вот теперь, когда все кончилось, ей захотелось дать волю слезам; правда, слишком поздно жалеть о том, что она ему в эти последние дни наговорила. И чего не успела сказать. Даже поцеловать его она не решалась, это было выше ее сил. Ева быстро отвернулась и закрыла лицо руками, чтобы не закричать от отчаяния.

– Nous nous rendons![72]

В кустах впереди послышался шорох.

– Брось оружие, – приказал Брук.

Она кивнула и швырнула свой «люгер» в кусты.

– Nous nous rendons, – повторила она снова.

Резкий голос из кустов приказал:

– Avancez… les mains sur la tete![73]

Она помогла ему встать на ноги, и они медленно пошли вперед, продираясь сквозь кусты, на открытую поляну, маячившую впереди.

– A moi la Legion![74] – прозвучал тот же голос, и из укрытий раздались автоматные очереди.

28

Трое мужчин стояли на краю поляны. Тускло светило бледное солнце. В долине, точно клочья дыма, еще висел туман. Бек откашлялся. Кашель неизменно разбирал его после первой на дню сигареты. Спохватившись, он предложил сигареты капитану Марчетти. Тот взял одну, что-то буркнув в знак благодарности. Сайкс проследил взглядом за его рукой. Волосатая, и кулак как у боксера-профессионала. Сайкс снова перевел взгляд на тела убитых, лежавших лицом вниз на траве у его ног. Они казались сейчас такими маленькими, особенно девушка, – впрочем, мертвецы всегда выглядят меньше ростом, чем были при жизни. Их «люгер» валялся рядом на бурых иглах, потемневших от дождя.

У всех троих были опухшие от усталости глаза. Интересно, подумал Сайкс, так же ли скверно на душе у этих двоих, как у меня. Живот у него подвело, хотя он и думать не мог о еде. Голова чесалась, как, впрочем, и все тело. Во рту был противный вкус, кожу на лице стянуло, точно оно обгорело. Он мечтал побриться и принять ванну. После многих бессонных часов и напряжения погони тело впервые напомнило о себе.

– Они оказали сопротивление? – машинально спросил он по-английски у Марчетти.

Легионер не понял его и вопросительно посмотрел на Бека – тот лишь пожал плечами.

– Я просто подумал… – добавил Сайкс и умолк.

Марчетти зевнул и посмотрел на часы. Чего они торчат тут, недоумевал он. Любоваться не на что. Он успел уже отослать своих людей назад, на дорогу, и собирался следовать за ними. Теперь дело за полицией: прибрать здесь – это по их части.

– Bon, – выдохнул он наконец. – Je m'en vais.[75]

Бек с удивлением посмотрел на него. Все это время он размышлял над тем, как бы получше составить донесение – таким образом, чтобы приписать себе роль спасителя Иньесты.

Кусты сзади затрещали, и они разом обернулись. К ним направлялся седой мужчина лет шестидесяти. Плотный, в изрядно помятом костюме. Марчетти посмотрел на Бека – он, видимо, решил, что это опять кто-то из людей комиссара, а Сайкс уставился на незнакомца, силясь вспомнить, где он мог его раньше видеть.

– Qui etes vous?[76] – резко спросил Бек.

Человек посмотрел на него, но ответил, лишь когда подошел к ним совсем близко:

– Сэм Шерман, из «Вашингтон пост».

– Что вы тут делаете? – в изумлении спросил Бек. – Кто пропустил вас сюда?

– Петлял-петлял и вот очутился здесь. – На самом-то деле он сказал солдатам на дороге, что он – из английской полиции, и они показали, где найти комиссара Бека.

– Вы не имеете права здесь находиться!

– И тем не менее, я здесь. Вы что, арестуете меня за это, комиссар? – Даже не взглянув на Бека и не дожидаясь ответа, Шерман обошел их и остановился у тел двух убитых. Голова девушки лежала под странным углом. Точно ее сбило машиной, подумал Сэм.

Послышался рокот винтов приближающегося с юга вертолета. Но Шерман даже не повернул головы. Мысленно он снова видел себя в долине Меконга. Знакомая картина: офицер с автоматом на плече, два скрюченных тела в грязи у его ног – словно два диких кабана, подстреленных на охоте. Счет ведется на головы. Всюду одно и то же. Только там это были бы два маленьких человечка в черных пижамообразных костюмах, которых сбили бы выстрелами с велосипедов, – живые мишени для упражнений в стрельбе. Еще двумя вьетконговцами меньше – раз убиты, значит, они вьетконговцы! Таков развращающий умы военный вариант картезианской логики.