В интересах государства - [45]

Сев за руль, она от волнения слишком рано дернула на себя рычаг переключения скоростей – металлический скрежет заставил ее поморщиться.

– Эти фараоны здорово меня напугали, – произнес Брук, чтобы как-то начать разговор.

Ева понимала, что он почувствовал ее испуг и сейчас пытается дать ей возможность высказаться.

– И меня тоже, – улыбнулась она.

– Даже когда знаешь, что они не по твою душу, все равно боишься.

Она кивнула. Ему не пришлось особенно стараться, чтобы разговорить ее.

– Надеюсь, даже со мною в качестве водителя мы доберемся до места целыми и невредимыми, – произнесла она, решив, что пора переменить тему беседы.

– Вы к ней скоро привыкнете. Эти старые машины довольно надежны, и плохие дороги не помеха для них.

– Когда, вы думаете, мы приедем?

– Посмотрим, как пойдет дело. Никакого смысла – приезжать туда в темноту.

Брук почувствовал, что брюки снова начинают прилипать к ногам. Может, стоит все же рискнуть и провести ночь в какой-нибудь дешевой гостинице? Ему так хотелось принять в последний раз ванну: ведь предстоит жизнь без всяких удобств, да и усталость после бессонной ночи тоже не мешало бы снять. Впрочем, все упирается в один вопрос: нужно или не нужно предъявлять паспорта при заполнении карточки в гостинице. Обычно этими формальностями пренебрегают и документы требуют лишь в том случае, если приехавшие не заплатили вперед. Он искоса поглядел на Еву. Она сосредоточенно кусала нижнюю губу, как делают дети в школе, обдумывая трудную задачу. Брук обернулся, чтобы посмотреть на дорогу, и стал объяснять ей свой план.

– А где вы думаете остановиться? – спросила Ева.

– В Марселе. Нам не придется делать большой крюк, к тому же и город достаточно большой, чтобы никто не обратил там на нас особого внимания. Мы доберемся туда часам к девяти. Да и звонить в Англию в это время тоже безопаснее.

– Похоже, вы убеждены, что надо поступить именно так.

– Я просто высказал свое мнение. Мне вовсе не хочется, чтобы меня опять приняли за бульдозер.

Она тут же ответила с улыбкой:

– Что, усвоили урок или просто хотите установить мир?

– И то и другое.

– Итак, полпалатки или полкровати? – бросила она вызов, чувствуя легкое головокружение от собственной смелости.

– Но ведь мы можем снять отдельные номера, – поспешил успокоить ее Брук.

– Или один из нас останется ночевать в машине, – докончила она за него. – Но, во-первых, нам надо как следует выспаться после вчерашней бессонной ночи, когда мы оба лежали как две мумии, и после сегодняшних пятнадцати часов езды. Так что это должен быть отель. А во-вторых, мы не можем позволить себе транжирить деньги – значит, будет не две комнаты, а одна. О'кей?

– Никогда не слышал более романтичного предложения, – пошутил он и сразу же пожалел о своих словах. (Идиот! Снова напортачил. Нет чтобы сперва подумать, выругался он про себя.)

– А я и не собиралась его вам делать, – холодно бросила Ева в ответ.

– Знаю, знаю, – сказал Брук. – Я просто неудачно пошутил. Виноват.

Она скептически посмотрела на него, но ничего не сказала. Затем произнесла со вздохом:

– Будьте добры, передайте мне мои сигареты.

Он явно обрадовался, что на сей раз все сошло легко.

– А вы мне толком так ничего о себе и не рассказали, – заметил он, выждав несколько минут. – Мне-то вчера вы устроили форменный допрос…

– И сегодня ваша очередь?

– Только если вы не возражаете.

– Едва ли я могу сказать вам «нет», – съязвила она, – после всего, что вы претерпели по моей милости.

– Уверяю вас, это совсем не обязательно.

– Ну, так приступайте… или я должна начать свое жизнеописание с младенчества?

– Не знаю, как хотите… ну ладно, расскажите мне о своих родителях. Вы с ними ладите?

– Да, вполне. Но вы, наверное, хотите узнать, как они относятся к моим политическим взглядам. – Она посмотрела на него, и он утвердительно кивнул. – Я им рассказывала, но это как бы выше их разумения. Отец у меня учитель, сейчас на пенсии; всю свою жизнь он кому-то подчинялся, и, подобно китаянке, привыкшей к тому, что надо с детства бинтовать ступни ног, он привык к этим путам – снимите их с него, и ему покажется, что мир рушится. – Ева заметила, что Брук беспокойно заерзал на сиденье, и поняла, что его не удовлетворило ее вчерашнее объяснение. – Отчасти вы ведь тоже такой, да?

– Вам кажется, что мои взгляды на жизнь до сих пор определяются условиями, в которых я находился.

– Скажите, а сколько лет вы провели в обстановке строжайшей дисциплины, основанной целиком на отношениях господства и подчинения?

– Хорошо, но…

– Послушайте, Брук, – прервала она его, – вы, похоже, клюете на эту старую, как мир, выдумку, будто мы считаем, что, уничтожив государство, можно разом решить все проблемы. Ничего подобного. Сперва надо создать основы свободного общества. Люди должны сначала научиться работать и действовать сообща, а иначе будет хаос, который приведет к еще худшей диктатуре. Веками нас учили – конечно, те, кто сам находился у власти, – что подчинение властям – ко всеобщему благу, и людям, естественно, трудно переварить такой крутой поворот в миропонимании. Представьте себе, что вас вдруг выпустили из темницы, где вы просидели всю жизнь. У вас будет полная потеря ориентации, неуверенность в своих силах, которую вам успели внушить. Поэтому-то я и считаю, что священных коров лучше добивать издевкой, а не ножом. В общем, – она поглядела на него с застенчивой улыбкой, – я, кажется, несколько уклонилась от рассказа о моих родных.