В Индию на велосипеде через Западный Китай/Тибет/Непал - [16]

Внизу на главной площади монастыря шли монашеские дебаты. Это разновидность экзаменов, на которых монахи проверяют друг друга на знание священных текстов.

Экзаменаторы старались задать вопрос покаверзнее. Они наскакивали на сидящих на земле студентов, а заметив ошибку или колебание отвечающих, громко хлопали в ладоши, «пригвождая невежество». Страсти разгорелись нешуточные: монахи чуть не подрались, яростно размахивали руками и хватали друг друга за пурпурные балахоны.

Ночевать мы остановились в гостинице напротив монастыря. До полуночи с улицы доносились монашеские песнопения, завывания труб и рёв ещё какого-то инструмента, по звуку напоминающего электродрель.

На следующий день мы зашли в очередной храм школы Сакья к югу через реку. На стенах храма висели старинные мечи, черепа и рога животных. На тряпочных картинах-тангка скелеты занимались сексом. Вдоль стен стояли куклы, изображающие древних богов. Богомонстры сжимали в руках жезлы из человеческих костей. На алтарях стояли бутыли с алкоголем, чаши с маслом, лежали деньги и кукуруза.

Я уже видел подобное раньше — в Латинской Америке. Там это называлось брухерией — чёрной магией!

За перегородкой, отделяющей внутреннее святилище, сидела статуя многорукого индуистского бога Ганеши. В тибетском варианте вид у него достаточно злобный. Под потолком висели засушенные конечности и внутренние органы — уж не человеческие ли? Жути добавляли скалящиеся маски на стенах и изображения искажённых лиц, изо рта у которых лилась кровь.

Тибетский буддизм называется Ваджраяна или «Алмазная колесница», в отличие от «Малой» и «Большой» колесниц других буддистских учений, распространенных в Азии. По смыслу тибетцам больше бы подошла «Костяная колесница». Алмазов мы так и не увидели, зато костей — сколько угодно.

Оставив в покое тибетских лам, мы направились в сторону границы. Мимо нас проплыла вершина Джомолунгмы. На фоне своих грандиозных соседей по гималайскому общежитию смотрелась красивой, но не такой уж высокой. В этих местах пики ниже 8000 метров в шутку называют холмами. Но уже хочется дальше: в благословенные края, где тепло, где есть деревья и ровные дороги, где варят сладкий чай с молоком и пекут вкусные пироги и где тоже есть свой кусочек Джомолунгмы, в последнее индуистское королевство на земле — в Непал.

Намасте, Непал!

Намасте, Непал! Мы рады приветствовать тебя!

Суровые кочевники в тёплых чубах и меховых шапках, так же как снег и мороз, остались во вчерашнем дне. А сегодня нам навстречу спешили люди в шлёпанцах и футболках или в лёгких разноцветных сари. Непальские пограничники улыбались и жали руки — «Намасте, намасте!» — будто именно нас и ждали. Это непальско-индийское приветствие дословно означает «кланяюсь тебе». Нам кланяются вооружённые люди — невероятно!

После китайского порядка и строгостей было удивительно видеть весёлый приграничный хаос. Сновали торговцы с коробками и тюками. Нетерпеливо рычали выстроившиеся в очередь квадратные грузовики, выпуская удушливые клубы чёрного дыма. На бортах машин были нанесены изображения диковинных птиц, лики индийских богов и священные символы. Кузов одного из грузовиков украшало изображение «Титаника». Над фарами были подрисованы глаза — чтобы машина сама могла видеть дорогу, ночью, например, если водитель задремлет. А под бампером был подвешен детский тапочек — для удачи в пути, и связка перцев чили с лимончиком — от дурного глаза.

Художники-велосипедисты

Левостороннее движение досталось Непалу от англичан. Но возле границы не было значения, по какой стороне ехать — всё равно мы попали в гигантскую беспорядочную пробку. Протискивались на велосипедах, иногда застревая в бурлящем потоке людей и машин.

Примерно через час мы вырвались из затора и могли перевести дух, осмотреть пейзажи. Тщедушные ледяные тибетские ручейки, которые мы пересекали на велосипедах, к Непалу превратились в бурную горную реку. Вдоль реки тянулась асфальтовая нить дороги, рваная как азбука Морзе: тире — покрытый асфальтом участок, а точки — это кочки, появившиеся вместо асфальта. Размытые во время муссонов дороги так и остались в дырах.

Мы катились вниз по наклонной, не крутя педали. Заснеженные пики Гималаев высились за спиной. Вокруг была зелень, тропическая духота и влага. Здесь всё было другим: местные хижины, лица людей, их одежда. Солёный молочный чай сменился на сладкий молочный, и мы часто останавливались в придорожных кафе, радуясь новому вкусу.

Столица Непала Катманду оказалась раем для гурманов. Мы гуляли по Тамелю, знаменитому туристическому гетто, и тратили деньги на сыры из ячьего молока, простоквашу в одноразовых глиняных горшочках, яблочные пироги и жареные пельмени «мо-мо». Наше внимание время от времени пытались привлечь чумазые велорикши, торгующие гашишем. Но мы уже впали в грех чревоугодия, и на прочие грехи времени не оставалось.

По Тамелю разрослись, как грибы, небольшие сувенирные магазинчики. В ассортименте были футболки с надписями «Свободу Тибету!», портреты Далай-ламы, книги о нём же, в том числе собственного сочинения, и диски с голливудским фильмом «Семь лет в Тибете». На идее тибетского сопротивления непальские торговцы делали немалые барыши.