В грозный час - [4]
– Благополучен ли светоч мира султан Селим?
– Милостью Аллаха досточтимый султан Селим чувствует себя хорошо, – делая теперь только полупоклон, ответил Эмин-паша.
– И да продлит Аллах его дни, – вздев руки, закончил приветствие Девлет-Гирей, а затем жестом пригласил гостя сесть.
Эмин-паша опустился на ковёр и, ощутив под боком подушку, расслаблено прикрыл глаза. По-своему оценив молчание гостя, хан хлопнул в ладоши, и тотчас из-за шёлковой занавески ящерицей выскользнула гибкая одалиска. Одновременно скрытые за той же занавесью музыканты негромко заиграли, и девушка начала танцевать. Золочёный пояс, низко держа на бёдрах узорчатые шальвары, полностью открывал соблазнительный, всё время находившийся в ритмичном движении живот, её ноги неслышно скользили по полу, а руки, плавно изгибаясь, словно призывали к сладостной неге. Девичью грудь прикрывали маленькие медные чаши, украшенные двумя рубинами, в то время как лицо до самых глаз как бы пряталось под вовсе не скрывавшей черт кисейной чадрой.
Вид одалиски был настолько притягателен, что Эмин-паша, чувствуя, как закипает кровь, неотрывно следил за ней, и, заметив это, Девлет-хан, понизив голос, сказал:
– Если высокочтимый паша сочтёт её достойной, она радостно может сопроводить нашего гостя в сад наслаждений…
Какое-то время, внутренне напрягаясь, Эмин-паша молчал, но потом взял себя в руки и отрицательно покачал головой:
– Не сейчас…
– Хоп[7], – согласился с Эмином-пашой Девлет-хан, и по мановению его руки танцовщица исчезла, музыка смолкла, а чьи-то руки плотно задёрнули занавесь.
Затем, выждав приличествующую случаю паузу, Девлет-Гирей спросил:
– С чем прибыл в Кирым-юрт высокочтимый паша?
Эмин-паша посмотрел прямо в лицо хану и медленно, со значением, произнёс:
– Его величность султан Селим хотел бы знать, о чём подумал хан Девлет-Гирей, когда ему стало известно, что вступившая в войну с Москвой Швеция сильно поубавила прыти царю Ивану?
– А что в Стамбуле? – сразу задал встречный вопрос Девлет-хан.
Увидев, как насторожился Гирей, Эмин-паша пустил пробный шар:
– Там прошёл слух, что негоцианты жалуются, будто в Кафе[8] совсем мало ясыря[9]…
В глазах хана тут же проскользнул алчный блеск, и Эмин-паша понял, что прибыл не напрасно. Однако ни тот, ни другой начинать нужный разговор не спешили. Более того, и в самом деле утомившийся Эмином-паша снова прилёг на подушку, продолжая из-под полуприкрытых век наблюдать за ханом, который долго сидел неподвижно, а потом снова, на этот раз дважды, хлопнул в ладоши. По этому сигналу слуги принесли уже дымящийся кальян, а перед Эмин-пашой поставили блюдо с фруктами и всяческим сладостями. Девлет-хан глубоко, с наслаждением, затянулся, выпустил колечко ароматного дыма и, держа янтарный мундштук кальяна в руке, задал осторожный вопрос:
– Его Величность считает, пора?
– Возможно, сейчас самое время, – слегка уклончиво ответил Эмин-паша.
Конечно, посланец султана мог, и не делая никаких намёков, передать хану приказ немедленно отправляться в набег, но он вёл разговор так, чтобы Девлет-Гирей мог сам принять решение. И умудрённый опытом Эмин-паша не ошибся. Девлет-Гирей напрягся, несколько раз затянулся так, что в кальяне начинала громко булькать вода, и наконец твёрдо заявил:
– Так я пойду на Московию! – и, резко вскинув голову, хан посмотрел как бы мимо Эмина-паши, будто уже видел где-то там, вдалеке, несущихся по полям всадников, вереницы ясыря на дорогах и тёмные столбы дыма над разграбленными селениями русов…
Глава 3
«Весёлая невеста», трёхмачтовый пинк[10] водоизмещением в сорок тонн, слегка кренясь, хорошо шёл, пользуясь ровным попутным ветром. Его туго натянутые косые паруса и обводы корпуса с сильно зауженной кормой позволяли развить приличную скорость, отчего стоявший у борта «морской атаман» царя Ивана Карстен Роде, вглядываясь в расстилавшуюся перед ним даль, испятнанную белыми барашками волн, рассчитывал на удачу. В его «фартовой грамоте», каперском свидетельстве, выданном царём Московии, утверждавшем, что капитан не пират, было написано:
«Силой врагов взять, а их корабли огнём и мечом сыскать, зажигать и истреблять. А нашим приказным людям в наших пристанищах на море в чести держать, и что ему надобно продать без обиды».
«В доле» у «морского атамана» был сам царь Иван, которому Роде обязался отдавать пушки и часть добычи, в то время как вся команда «Весёлой невесты» состояла на царском жаловании, а значит, никого из моряков пинка считать разбойниками не полагалось. Для столь достойного занятия в распоряжении Роде имелось тридцать пять человек команды, три большие чугунные пушки, десять малокалиберных «барсов» и восемь пищалей. Вдобавок, на всякий случай, в трюме были припрятаны две боевые кирки, а точнее – окованные железом тараны, необходимые для пролома бортов чужих кораблей. Ещё, дабы утвердиться в новом звании, по выходе из Аренсбурга Роде велел поднять русский флаг, и сейчас на мачте пинка развивался червлёный стяг
