В гостях у Папского Престола - [7]

После того, как я освоил эту науку, меня повезли тренироваться в плавни. Когда мы подъехали к ним, я замер от представшей передо мною картины. Насколько охватывал взор, повсюду были камыши выше человеческого роста. За ними вдалеке блестела чистая вода, до которой еще надо было добраться. Спешившись и привязав лошадей, мы вошли в этот шелестящий от ветра лес. Если мои наставники делали это легко, то мне приходилось с треском продираться за ними. Камыш так и норовил не только зацепить, но и резануть меня. Хорошо, что на мне была одежда, которая полностью закрывала руки, а то бы я не смог избежать порезов. Наконец, деды остановились, и дед Микола, повернув голову ко мне, предложил:

– Остановись, отдышись и послушай.

Я выполнил его указание и, успокоив дыхание, прислушался к окружающей обстановке. Кругом стоял шелест колеблющегося от ветра камыша. Казалось, он вел неторопливую беседу, раскачиваясь из стороны в сторону и цепляясь друг за друга.

–Ну и что ты услышал?

–А ничего, какой-то шелест камыша и больше ничего.

–А что ты увидел?

–Ничего кроме камыша, дед Микола.

– А ты хорошо посмотри!

–Да я смотрю, но кроме камыша ничего не вижу.

–Вот это и плохо, – сердито произнес дед Микола. – А как тебя учили смотреть? Давай вспоминай.

И пришлось мне вспоминать всю пройденную науку, прыгая сразу из мокрой жижи, стараясь мгновенно оценивать обстановку вокруг. Легче было смотреть, когда солнце светило сзади. Но когда оно било своими лучами прямо тебе в глаза, было очень трудно разглядеть, что же там происходит вдали. Постепенно я научился слушать тишину, понимать разговор камыша, слышать, как дикий кабан осторожно идет на водопой и как птицы подсказывают тебе, с какой стороны на тебя что-то движется или пытается подкрасться сзади. Практика была достаточно серьезной. Дед Панас, затаившись в камышах,направлялся беззвучно в мою сторону с целью нападения, а я, спрятавшись в камышовой глуши, пытался беззвучно выпрыгивать вверх, чтобы определить его место нахождения в данный момент и отразить возможное нападение или напасть самому. После таких ежедневных упражнений мое лицо приобрело красный оттенок, а ноги наливались чугуном в постоянно мокрых сапогах. В итоге, когда я неожиданно вырос из камышей за спиной деда Панаса и застал его врасплох, мои наставники посчитали, что я сдал экзамен и теперь могу сам гулять по камышам и плавням без сопровождения, так как уже научился не только защищаться, но и нападать, а кроме этого находить пищу в совершенно мокрой среде. То была особая наука, и я благодарен моим учителям за то, что они преподали мне ее в полном объеме. Позднее эти умения не раз выручали меня.

В перерывах, когда мы просыхали от водных ванн на теплом солнце, меня учили делать охранные сигналы при помощи камыша. К примеру, ночью в степи казак решил заночевать. Выбрал место на возвышенности, сварил кулеш и лег прикорнуть возле коня, держа уздечку в руке. А тут какой-нибудь басурман, увидев казака,решил его пограбить и стал тихонько ползти к нему, чтобы сходу напасть. Как казаку учуять этого харцызяку и достойно встретить? Вот тут на помощь и приходят охранные сигналы из камыша, благо его полно везде. Надо нарезать небольшие куски уже созревшего камыша, который может петь на ветру,высушить их на солнце, затем поносить за пазухой, чтобы они пропитались твоим духом.После этого один конец куска, который остался ровным, замазываешь воском, даешь хорошо ему закрепиться, потом поворачиваешь к себе другим концом, который срезан наискось, берешь в рот кусок камышового листа и, направив его в этот пустой конец, дуешь так, чтобы получился как можно более громкий крик какой-нибудь птицы, при этом свое дыхание тоже направляешь в это же отверстие. После всего этого его быстро замазываешь воском. Все – сторож готов. Перед тем, как ложиться спать, разбрасываешь эти камышинки так, чтобы враг, который задумает ползти на тебя, обязательно задел хотя бы одну из них. В результате этого камыш трескается, и из него вырывается тот звук, который ты вложил туда. А у тебя остается время, чтобы подготовиться к достойной встрече с врагом.

Ох, и сложной оказалась эта казацкая наука! Порой мозги переворачивались вверх тормашками. Ну, к слову, как сделать так, чтобы в чистом поле тебя никто не заметил, даже проехав рядом? Когда мы подошли к этому упражнению, я отказывался верить, что такое возможно. В чистом поле, где не было ни одного деревца, садился на землю деде Панас и заставлял меня отвернуться. Затем по команде деда Миколы я поворачивался обратно, и там, где только что был мой учитель, стояло достаточно зеленое дерево, отбрасывавшее свою тень на землю. Я удивленно оббегал его вокруг, ища деда Панаса, но его и след простыл. Дед Микола только хмыкал в усы. Затем, словно по мановению волшебной палочки, дед Панас снова появлялся на том же месте. А весь секрет, как я понял, заключался во взгляде и внушении, которое я испытывал, находясь в поле внимания деда Опанаса. Эта наука оказалась более сложной, так как она требовала напряжения уже не физического, а совершенно другого уровня. Кроме этого мои деды не поддавались подобному внушению, чему впоследствии обучили и меня. Поэтому пришлось практиковать на моих друзьях и односельчанах, при этом делая так, чтобы они ничего не заподозрили. Скажу сразу, что это у меня получилось только через месяцы упорных тренировок. Я постоянно ходил по селу и заглядывал прохожим в глаза, стараясь поймать их взгляд и затем вести его в нужную мне сторону. Некоторые порой даже стали возмущаться. Но как только я освоил этот прием, то все забыли о происходящем. В чистом поле это выглядело так. Ты втыкал в землю древко копья и прятался за ним. Когда подъезжали всадники и попадали в поле твоего зрения, то ты слал им мысль о том, что они проезжают мимо дерева или рощи. Именно проезжают, и ни в коем случае не заезжают туда. Затем ты ловил взгляд ближайшего всадника и уже взглядом рисовал ему рощу, потом то же самое внушал и второму, строя своеобразную цепочку. Те, которые первыми поддались силе моего внушения, уже мысленно передавали свое видение остальным под моим неусыпным контролем, причем всё надо было делать, расслабившись, без всякого напряжения. Так постепенно я осваивал эту сложную науку. Раз в месяц, рано утром в субботу, мы все вместе ходили в дубовую рощу. Там меня ставили между двух огромных дубов и учили впитывать их силу, расслабившись и закрыв глаза. Порой меня начинало там крутить так, что я еле мог устоять на ногах. Деды объясняли, что между этими двумя деревьями находится дверь в другой мир, питающий нас той силой и энергией, которую может воспринять не каждый человек. И действительно, после такого стояния в течение двух часов у меня был огромный прилив бодрости, которого хватало на целый месяц. Последний этап моего становления, как утверждали деды, будет заключаться в том, чтобы я научился говорить со всем миром. Но это надо делать одному. И вот когда мы поедем на Запорожскую Сечь, то там, на думной скале, они обещали научить меня этому. Священное место, как они говорили, открывается не всякому, а только избранным. Сама скала находится на горных кручах Днепра. И, забравшись туда, казак молча начинает вбирать в себя и шум днепровской воды, мощным потоком льющейся внизу, и солнечный ветер, обдувающий его со всех сторон, и хрустальный воздух, настоянный на ароматах степных трав, и ту силу, которая идет от земли. Мне, конечно, было интересно, как это все происходит, но, видно, мое время еще не пришло, и я продолжал осваивать простую казацкую военную грамоту.