В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - [131]

На время бала дом Генри и Элизы, «украшенный цветами, выглядел очень мило». Специальное зеркало для каминной доски арендовали у мастера, который взялся за изготовление нового, но еще не закончил работу. Джейн расположилась в коридоре, ведущем в гостиную, чтобы видеть прибывающих гостей. Там «было довольно прохладно, и мы могли слышать доносящиеся издалека приятные звуки музыки, а также первыми встречать каждого новоприбывшего».

Что бы ни решила для себя Джейн, окружающие считали ее участницей ярмарки невест. Адвокат Генри, Уильям Сеймур, живший в доме № 19 по Кавендиш-сквер, вел издательские дела Джейн еще с тех пор, как она жила в Бате. Он был одним из многих, кого она привлекала, и вполне мог сделать ей предложение. Он рассказывал, как «сопровождал» Джейн «из Лондона в Чотон в дилижансе и всю дорогу размышлял, следует ли предложить ей стать его женой!». По всей видимости, столкнувшись с явным отсутствием интереса с ее стороны, Сеймур отказался от этой мысли.

Однажды Джейн спросили, кого из своих персонажей она любит больше всего, и она ответила: «Эдмунда Бертрама и мистера Найтли; но они совсем не похожи на большинство английских джентльменов, которых я знаю». Нам повезло, что в реальной жизни Джейн не встретила Эдмунда Бертрама или мистера Найтли, потому что если бы она вышла замуж, то, вне всякого сомнения, оставила бы наследство из плоти и крови, как ее племянница Анна, а не на бумаге. Поэтому мы должны быть благодарны – за недостаток смелости или упорства – Чарльзу Паулетту, который хотел поцеловать двадцатилетнюю Джейн, Тому Лефрою, которого выпроводила мадам Лефрой, болтливому преподобному Сэмюэлу Блэколлу, молчаливому Гаррису Бигг-Уитеру, преподобному Эдварду Бриджесу, а также Роберту Холт-Ли, пронырливому члену парламента, который флиртовал с Джейн с 1806 года, и Уильяму Сеймуру, адвокату ее брата Генри, который не осмелился предложить Джейн руку и сердце, когда они путешествовали в дилижансе.

Джейн использовала не все возможности, которые дарило ей светское общество Лондона. Она не горела желанием знакомиться с мисс Френсис Бердетт, дочерью богатого члена парламента радикальных взглядов: «Я была несколько напугана, услышав, что она желает быть мне представленной. Такая уж я дикарка и ничего не могу с этим поделать. Тут нет моей вины». Точно так же она отказалась прийти на заседание литературного кружка в тот вечер, когда там «должна была присутствовать знаменитая мадам де Сталь». Джейн не желала сама становиться литературной львицей или гоняться за другими. «Я приняла решение, – писала она своей племяннице Анне, – не любить больше никаких романов, кроме написанных мисс Эджуорт, твоих и своих собственных».

Но блестящая светская жизнь в доме Генри вскоре подошла к печальному концу. Рак груди в конце концов убил Элизу, которая 25 апреля 1813 года умерла. Обычно в таких случаях приезжала Кассандра; она ухаживала за больными, ночами дежурила у их постели. Но, возможно, особая близость между Джейн и Элизой побудила Джейн еще раз приехать в город, на этот раз с печальной миссией присутствовать при кончине своей веселой кузины.

После смерти Элизы ее старые французские слуги остались в Англии не у дел, и Джейн на некоторое время привезла мадам Перигор в Чотон-коттедж, вновь доказав, что давно живущие в доме слуги становятся членами семьи. Позже, снова приехав в Лондон, Джейн узнала о планах брата по обустройству сократившейся семьи. Генри собирался переехать в дом поменьше, а французская прислуга по-прежнему должна была приходить ежедневно или, по крайней мере, «так часто, как он или она пожелает». Мадам Перигор и ее мать беспрерывно обсуждали «слуг и белье». Пожилая мадам Бижон с удовольствием приготовила для Джейн и других родственников «в высшей степени достойный обед из супа, рыбы, каши, куропаток и яблочного пирога». Джейн пришла к выводу, что Генри тоже не «склонен страдать. Он слишком занят, слишком энергичен, слишком оптимистичен. Конечно, он был привязан к бедной Элизе… но ее утрата переживается им не так, как утрата многих любимых жен». Совершенно очевидно, что в последнее время он не делил постель с женой; теперь ее кровать отдали в распоряжение Джейн и других родственниц.

Итак, Генри превратился в «веселого вдовца». Он отправился на бал в клуб «Уайтс», и сестрам не составляло труда догадаться, как вел себя их общительный брат: «Ох уж этот Генри!» Они даже думали, что ему удастся заполучить богатую наследницу, мисс Бердетт.

Но осенью 1815 года Герни, все еще не женатый, тяжело заболел, и Джейн приехала в Лондон ухаживать за ним. Это объясняет, почему в ноябре она попросила своего нового издателя Джона Мюррея о личной встрече, чтобы выразить несогласие с предложенными условиями. Джейн пригласила Мюррея к себе, и они заключили соглашение о публикации двух романов, «Мэнсфилд-парка» и «Эммы». Джейн не уступила авторские права, а согласилась разделить как риск, так и прибыль.

Теперь у Джейн был тот же издатель, что у лорда Байрона и сэра Вальтера Скотта. Кроме того, намечавшиеся события давали надежды, что «Эмма» станет самой успешной ее книгой.