В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - [115]

Джейн волновалась и из-за родственников: как они примут роман? Старая миссис Найт, посвященная в тайну, поддерживала автора. «Думаю, ей понравится Элинор», – с надеждой писала Джейн. Затронув в «Чувстве и чувствительности» тему бедных родственниц, лишившихся дома, Джейн ступила на зыбкую почву. Возможно, она рассчитывала, что ее брат Джеймс по-новому осмыслит выселение сестер из пастората в Стивентоне, а Ли-Перро пересмотрят свое отношение к обедневшей родне. Джейн просто не могла позволить себе поссориться с этими людьми.

Успех книги означал, что рано или поздно тайна Джейн будет раскрыта. Родственники постепенно осознавали, что тетя Джейн – издаваемый писатель. Но лишь немногие из них при ее жизни оценили масштаб ее дарования. Племянник Джеймс считал, что литература для его тетки – это источник удовольствия и предмет для гордости. «Не думаю, что она унижала себя стремлением к раннему успеху, – рассуждал он. – Деньги ее радовали, но при скромных расходах ее тихого дома не были необходимостью. Кроме того, природа наделила ее веселым нравом, покладистостью и скромностью». Заработанные деньги, утверждал Джеймс, свалились на нее настолько неожиданно, что она считала их «чрезмерной компенсацией за то, что ничего ей не стоило».

Историки давно пришли к выводу, что сама Джейн смотрела на вещи иначе, чем ее племянник. По мере того как она обретала уверенность в себе и больше узнавала об издательском деле, она вела себя все более смело, профессионально и прагматично. И очень гордилась заработанными деньгами.

Тот факт, что родственники Джейн не замечали очевидного, отчасти объясняется тем, что в семье она была не единственным писателем. Ее кузен Эдвард печатал книги своих проповедей. Кстати сказать, мать Джейн до конца жизни считала настоящим писателем не ее, а своего старшего сына Джеймса. Он не обладал деловыми качествами, но, по словам миссис Остин, «был наделен безупречным литературным вкусом и способностью к изящной словесности».

Действительно, семья изо всех сил старалась «приручить» талант Джейн, поместить его в понятный им контекст, тем самым его принижая. «В каждой стране есть великие люди, – писала ее племянница Каролина, – о жизни которых читали и продолжают читать… Такой была моя тетя». Довольно неуклюжая попытка воздать должное Джейн Остин: совершенно очевидно, что «великими» писателями могли быть только мужчины, но никак не чья-то тетя.

В столе у Джейн лежало как минимум три готовых романа. Почему она начала с публикации книги, которая у современных читателей пользуется наименьшим успехом? Ответ прост. Роман «Чувство и чувствительность» – самый традиционный из всех, он больше других похож на романы того времени. Его героиня Элинор – респектабельная особа, выразительница одобряемых обществом идей, хоть это и делает ее немного скучной. По сравнению с ней Лиззи Беннет, которую мы сегодня находим очаровательной, предстает смелой, чтобы не сказать дерзкой. Многие читатели Георгианской эпохи решили, что она ведет себя попросту нахально.

Для второго издания «Чувства и чувствительности» Джейн еще больше смягчила и без того осторожный юмор романа. В первом варианте миссис Дженнингс откровенно высказывается по поводу незаконнорожденной дочери полковника Брэндона. Скучная леди Мидлтон «была шокирована; чтобы избежать такой неподобающей темы, как упоминание о родной дочери, ей пришлось взять на себя труд и что-то пробормотать о погоде». Во втором издании эта шутка отсутствует. Возможно, чье-то замечание заставило Джейн счесть ее слишком грубой.

Больше всего критических замечаний вызывает концовка романа. Многим современным читателям кажется неубедительным брак Марианны с милым и добрым полковником Брэндоном, которого она не любит. Но давайте на минуту вернемся к спорному предположению о том, что Джейн, сочинявшая матримониальные истории, в критический момент не проявляла ни малейших признаков романтичности. Полагаю, что те, кто выдвигает этот аргумент, в целом не верят в любовь, брак и счастливую развязку. В романах Джейн Остин каждый находит то, что ищет, – в них столько же смыслов, сколько и читателей.

Что же обнаружат скептически настроенные читатели? Лиззи Беннет, давая согласие на брак с мистером Дарси, испытывает «беспокойство» из-за разницы в их социальном положении: «период помолвки стал для Элизабет несколько менее радостным». В «Мэнсфилд-парке» мы не видим, как Эдмунд влюбляется в Фанни, поскольку это происходит за сценой, так что Джейн считает необходимым указать: это произошло «в точности тогда, когда это стало естественно». В браке Эммы Вудхаус и мистера Найтли тоже нет ничего особенного – «свадьба была вполне похожа на другие свадьбы».

Но если Джейн и в самом деле обманывает нас, ожидающих восхваления брака? Вспомним «подтекст», содержащийся в ее письмах, и попробуем приложить его к ее романам. На первый взгляд, это истории о любви, браке и последующей долгой и счастливой супружеской жизни. Но при более внимательном чтении у нас закрадывается подозрение: а что, если брак – не самое лучшее, что могло случиться с этими женщинами?