В городке - [3]

По всему городу ходили толки и слухи, и Йенсен, что у Берга, написал стихи насчёт этих двух событий. Но тут принял участие консул. Именно, он заявил своё неодобрение плохоньким стихам Йенсена, хотя Йенсен и зарабатывал свой хлеб не у него, а у купца Берга. Консул прямо заявил, что фотограф Росен и таможенный чиновник Ольсен были единственными соперниками Йенсена; раз это сказал консул — этим было сказано всё. Следствием же явилось то, что положение Йенсена у Берга после его стихов не только не стало выше, но даже, наоборот, ещё ухудшилось.

Тут-то и началась история с молодой женой капитана Олавой Воллертсен, а именно: последнее время её нигде не встречали.

Конечно, ей не было необходимости показываться то тут, то там, — к этому не было никакого повода, — но должен же каждый человек пойти когда-нибудь к лавочнику, к булочнику, побывать у своих друзей, и нельзя же порывать всякие отношения с городом!

А Олава Воллертсен постоянно сидела у себя дома. Что она там делала так усердно?

Молодая, красивая женщина, она была замужем три года; муж вот уже два года был в отсутствии, в плавании, во главе одного из кораблей консула. У неё был ребёнок. Благополучие и опрятность царили в маленьком домике с розами у окна, и никто не предположил бы, что там что-нибудь может быть не в порядке. Девушка-подросток, помогавшая по дому, тоже не заметила, чтобы Олаву «просветили», или чтобы она вступила в армию спасения. Но она держалась от всех в стороне.

Так прошло несколько недель. Стояла тихая погода, и был хороший улов макрели, но в открытом море свирепствовал шторм. Как-то утром два лоцмана привели в бухту на буксире трёхмачтовое судно, которое они встретили ночью в открытом море перед маяком. Оно носилось по морю, покинутое экипажем, близкое к гибели. Какое это было большое, прекрасное судно!

Величественное было зрелище, когда трёхмачтовое судно, покачиваясь, вошло в бухту. Молодая Эльза как раз гуляла там в это время со своими подругами, и она первая увидела его.

— Смотрите, вон там судно! — крикнула она, показывая вдаль.

Она сейчас же заметила, что это чужое судно, не из их города.

— Это то самое судно, которое нашли сегодня ночью, — прибавила она. — Ну, они тут заработают!

Подругам пришлось согласиться, что она права — ну, и голова эта Эльза: ещё совсем почти девочка, а всё понимает!

— Пойдём, скажем об этом жёнам лоцманов, — сказала Эльза сердечно. — Тут им будет заработок.

И они отправились.

Эльза чувствовала себя такой гордой, точно это она сама спасла судно. С сознанием собственного достоинства говорила она с подругами и всё придумывала, чем бы ещё блеснуть перед ними. Она начала:

— Вы знаете, Йенсен — тот, что у Берга — сделал себе на новых брюках масляное пятно!

Ах, теперь уже не имело смысла шутить насчёт Йенсена, — после того, что сказал о нём консул!

— Да неправда!

— Вы этого не знаете? Впрочем, так ему и надо, пусть не важничает!

— Ха-ха-ха, вот потеха!

— Вы, может быть, не знаете и того, что Олава Воллертсен такая?

— Какая — такая?

— Такая!

И юная Эльза выпятила живот вперёд.

Тут подруги в ужасе всплеснули руками и сказали:

— Ах, Боже мой, это-то уж наверно неправда!

Но юная Эльза слышала это как факт.

— Но ведь Воллертсена уже два года как нет дома, ведь это же невозможно!

— Можете мне верить или нет, но не забудьте, что это я вам сказала.

Молодые девушки не совсем поняли: раз отца уже два года нет дома, то не может же он иметь ребёнка! И юная Эльза тоже не могла объяснить этого как следует, хотя и очень хотела блеснуть своим превосходством перед ними.

От домов, где жили лоцманы, молодые девушки пошли вниз прямо на пристань, куда судно притянули, выкачали из него воду и поддерживали на поверхности.

В это время на борт судна вошёл консул. Весь город собрался на пристань и глядел на него. Несколько глупых людей стояло как раз на дороге консула, и ему пришлось учтиво попросить их дать пройти.

Со своими чёрными волосами, в светлом костюме и с цветком в петличке, он обладал аристократической внешностью; под мышкой у него была большая папка с протоколами. Он осмотрел судно сверху донизу, принял рапорты и записал всё, что видел, как и то, что сообщали ему лоцманы. Позвали одного из стоявших на пристани зрителей, и он понёс за консулом чернильницу, покуда тот ходил по судну и записывал всё.

Удивительный это был год: почти каждый месяц был ознаменован каким-нибудь происшествием. Пожар у школьного учителя Элиасена был, конечно, случаем незаурядным. Доброму Элиасену действительно помогло Провидение, это несомненно: не дальше как год назад он на крупную сумму застраховал свой дом, домовые постройки и хозяйственную утварь, — и вот всё выгорело.

Учитель Элиасен был вместе с тем кассиром «Собрания», и при пожаре сгорело также всё содержимое кассы. Это было самое худшее: около двухсот крон исчезло за ничто. Когда на общем собрании было предложено не взыскивать с кассира этих денег, Элиасен встал и, взволнованный, сказал, что раньше он сам, его жена и маленькие дети будут ходить голыми, чем он воспользуется хоть одним эре из этих денег. Собрание, выбрав его на этот ответственный пост, оказало ему этим большую честь, и он знает свой долг.