В городе на Каме - [3]
А ещё Грише не давала покоя мысль: а вдруг лётчик не просто однофамилец, а брат Дима? Ведь Гриша ничего о нём не знал три года, с того дня, как Дима пошёл добровольцем на фронт. Мог же Дима за это время стать лётчиком?
И хотя Гриша сам себя ругал за такую нелепую надежду, у них в одном ремесленном было три Ефремовых, но надежда не уходила и даже проникла в письмо. Гриша ответил так:
«Дорогой товарищ лётчик!
Мне дали ваше письмо, потому что я ваш однофамилец. Я пока ничего такого особенного не совершил, ведь я на заводе отработал первый день, но я постараюсь ответить на ваши героические подвиги своим трудом.
У нас в цехе тоже почти все комсомольцы, потому что мы недавно кончили ремесленное и приехали сюда из разных городов. Я, например, приехал из Ленинграда, а там жил на Невском. Только я не совсем из Ленинграда приехал, а из города Можги, где был в детском доме и кончал ремесленное. А семью свою я потерял, хотя и продолжаю искать.
Сегодня меня включили в комсомольскую фронтовую бригаду, и мы постараемся и дальше делать такие моторы, чтоб они вас не подводили.
С комсомольским приветом, рабочий-фрезеровщик Ефремов».
Николаю, Гришиному соседу, письмо понравилось.
— Подружитесь, переписываться будете… А я, пока ты писал, придумал, как выработку увеличить, — сказал он. — Я завтра заготовки рядом поставлю, чтоб не ходить за каждой.
— Про тебя, Коля, и в ремесленном мастер говорил, что у тебя изобретательный ум, — похвалил его Гриша.
Николай, который переписывался и с отцом и с братом, сказал, что письмо на фронт идёт неделю, а то и месяц.
В ВОСКРЕСЕНЬЕ
Утром в воскресенье бригадир Антонов сказал:
— Наша бригада фронтовая, а на фронте отдыхают редко. Пошли новому пополнению барак готовить.
Две недели назад приехал Гриша в общежитие и не удивился тому, что пол чистый, окна тоже вымыты и койки стоят приготовленные. А всё это фронтовые бригады в выходной день сделали.
Теперь и Гриша пришёл в соседнее здание. Вымыл окно в комнате, потом пол, и они вместе с Николаем внесли металлические койки.
А после обеда приехали такие же ремесленники, какими Гриша и Николай были две недели назад, неопытные.
Гриша не стал разглядывать новичков — Антонов повёл его в главный сборочный цех.
— Весь мотор покажу, чтобы понятно было, что мы делаем. А то я одного токаря спросил, что он точит, тот говорит — болты да гайки. А завод, спрашиваю, что делает? То и делает — болты да гайки. А мы все вместе такой мощный авиационный мотор делаем!
Антонов подвёл Гришу к готовым моторам. И Гриша сначала не мог найти в них свою деталь, потому что деталей было сотни. Но потом всё-таки разыскал.
— Эти моторы прошли уже испытания, — сказал Антонов, — значит, деталь твоя сработала хорошо.
И Гриша в первый раз по-настоящему понял, что скоро его деталь вместе с деталями, которые делали Антонов, Николай, весь завод, займёт своё место в самолёте, который будет преследовать и атаковывать врагов.
ЦЕХОВАЯ «МОЛНИЯ»
Недалеко от Гриши на токарном станке работал Андрей. Гриша ещё в первый день заметил его, потому что не заметить было трудно.
Андрей насвистывал весёлые песни и военные марши. А когда они встречались перед работой, он всякий раз подмигивал и, улыбаясь, говорил что-нибудь весёлое и в рифму:
— Навались, пехота, началась работа!
Или:
— Вперёд, сынки, вас ждут станки!
И в это утро Андрей подмигнул Грише, улыбнулся, но стихи говорить не стал, а сказал:
— Последний день на заводе, пробился наконец.
— Куда пробился? — не понял Гриша.
— На фронт, конечно. Завтра утром и в эшелон. Ты тут проследи, чтобы мой станок хорошему человеку достался.
На другой день у станка Андрея никто не стоял. А заготовки, которые надо было обточить, лежали кучей.
— На токарном умеешь? — спросил Антонов Гришу.
— Конечно, умею. Нас и на сверлильном и на строгальном учили.
— Я тебя почему спрашиваю? Потому что ты — человек точный, тебе доверять можно. С токарной работой у нас затор, а станки стоят. Пополнения нового тоже пока нет.
— Только я свою работу должен сперва закончить.
— Правильно, кончи, — согласился Антонов.
Гриша теперь научился не спешить. Нет, он не суетился, не хватал судорожно заготовку, руки сами двигались чутко и точно и работали быстро. Сегодня нужно работать ещё быстрее!
К обеду задание было выполнено.
А после обеда Гриша подошёл к станку Андрея. И бригадир Антонов включил пустовавший токарный станок.
Сначала Гриша волновался. Но когда закрепил резец и подвёл его к вращающейся заготовке, понял, что руки его и тут станут работать умнее, быстрее, чем работали в училище.
Так он отстоял у станка час, и второй. Отводил резец, выключал станок на несколько секунд, проверял микрометром размеры, снова подводил резец. Снимал последние микроны стружки, ставил на место готовую деталь, закреплял новую заготовку.
Странно, что работали у него руки, а устали — ноги. К концу смены так хотелось присесть на какой-нибудь ящик и посидеть минут пять.
Но работа ещё оставалась, и её обидно было бросать незаконченной. Да не только обидно — её просто было нельзя бросать. Если одних деталей сделать сто штук, а других — восемьдесят, то ясно, что и моторов соберут лишь восемьдесят, а никак не сто.
