В горах Сихотэ-Алиня - [109]

В лесу слышалась тревожная перекличка мелких птиц, потом вдруг замолкли голоса пернатых, и все живое попряталось и притаилось. В движении тучи, медленном для неба и быстром для земли, было что-то грозное и неумолимое. Передний край ее был светлее остальных облаков и очень походил на пенистый гребень гигантской волны, катившейся по небосклону. Облака сталкивались и сливались, потом расходились и зарождались вновь, постоянно меняя свои очертания.

В это время неподвижный доселе воздух всколыхнулся. Внезапно налетел ветер, испуганно зашумели деревья. Стало еще темнее. Несколько крупных капель тяжело упало на землю. Я понял, что мне не удастся уйти от дождя и остановился на минуту, чтобы осмотреться. Вдруг весь лес вспыхнул голубоватым пламенем. Сильный удар грома потряс воздух и землю, и вслед за тем хлынул ливень.

Какая-то птица билась в воздухе. Она, видимо, старалась укрыться в лесу, но ее ветром относило в сторону. При свете молнии я увидел, как она камнем падала на землю.

На небо страшно было смотреть. Облака, охваченные какой-то неудержимой силой, стремительно неслись к востоку, изрыгая из недр своих огонь и воду.

За ослепительными молниями следовали жестокие удары грома, от которых вздрагивали небо и земля. Ветер неистово бушевал, ломая сучья и срывая листву с деревьев.

При каждой вспышке молнии я видел тучи на небе, каждое дерево в отдельности, видел одновременно ближние и дальние предметы и горизонт, где тоже поминутно вспыхивали молнии и были горы, похожие на облака, и облака, похожие на горы. Потоки воды, падающей с неба, освещаемые бледноголубыми вспышками атмосферного электричества, казались неподвижными стеклянными нитями, соединявшими небо и землю.

Вдруг необыкновенно яркая молния ослепила мне глаза, и тотчас почти одновременно с ней раздался такой резкий и сильный удар грома, что в ушах моих закололо, и я как будто потерял сознание. Дождь пошел еще сильнее. Через минуту я очнулся. Зрение мое восстановилось понемногу, но в ушах чувствовалось колотье и болела голова. С трудом поднялся я с земли и пошел наугад, сам не зная куда. Холодный бичующий ливень промочил мою одежду насквозь. При вспышке молнии развертывалась убегающая во все стороны даль, и вслед за тем наступала абсолютная тьма. Казалось, что сила, раздвинувшая на мгновение горизонт, также быстро и суживала его, окутывая все в непроницаемый и холодный мрак. Могучие громовые раскаты и шум дождя поглотили все другие звуки на земле.

Около часа бродил я по тайге, высматривая дорогу при вспышках молнии и натыкаясь на колодник в траве. Наконец, дождь начал стихать, удары грома сделались не так оглушительны; итти стало труднее. В это время до слуха моего донесся шум прибоя. Я прибавил шаг и, пройдя сквозь заросли тальников, вышел к мерю.

Скоро дождь перестал совсем, но на небе все еще вспыхивали молнии, и грохотал гром то в небе над головой, то где-то вдали. Гроза уходила на восток. Когда западный край неба очистился, стало видно, что солнце только что скрылось за горизонтом. Теперь там пылала багровая заря, окрасившая в пурпур большие кучевые облака, омытые дождями сопки, вдали деревья в лесу, с которых ветер не успел еще стряхнуть алмазные капли воды. При этом освещении восточный небосклон, покрытый тяжелыми тучами, казался бы еще сумрачнее, если бы его не скрашивала великолепная радуга. Гроза бушевала теперь где-нибудь в северной Японии и на острове Сахалине.

Выйдя на намывную полосу прибоя, я повернул к биваку. Слева от меня было море, окрашенное в нежнофиолетовые тона, а справа — темный лес. Остроконечные вершины елей зубчатым гребнем резко вырисовывались на фоне зари, затканной в золото и пурпур. Волны с рокотом набегали на берег, разбрасывая пену по камням. Картина была удивительно красивая. Несмотря на то, что я весь вымок и чрезвычайно устал, я все же сел на плавник и стал любоваться природой. Хотелось виденное запечатлеть в своем мозгу на всю жизнь.

Через полчаса я подходил к биваку. Мои спутники были тоже в хорошем расположении духа. Они развели большой огонь и сушили около него то, что намокло от дождя.

Мыс Сюркум

От бухты Аука берег делает изгиб к северо-востоку. В проекции, если смотреть на него с высоты птичьего полета, он представляет собой как бы вогнутый нос корабля. Северо-восточная выдающаяся часть его называется мысом Сюркум. Этот берег — ровный как стена, высотой до 200 метров, скалистый и обрывистый — тянется на протяжении 48 километров. У подножья его совершенно отсутствует намывная полоса прибоя; прибрежные скалы отвесно обрываются прямо в море. На всем протяжении от бухты Аука до самого мыса Сюркум нигде нет места, где бы могла пристать лодка и где можно было бы высадиться на берег и найти защиту от непогоды.

Еще в Императорской Гавани старик ороч И. М. Бизанка говорил мне, что около мыса Сюркум надо быть весьма осторожным и для плавания нужно выбирать тихую погоду. Такой же наказ дважды давали старики селения Дата сопровождавшим меня туземцам. Поэтому, дойдя до бухты Аука, я предоставил орочам Копинке и Намуке самим ориентироваться и выбрать время для дальнейшего плавания на лодках. Они все время поглядывали на море, смотрели на небо и по движению облаков старались угадать погоду.