В гольцах светает - [87]

Неподалеку от юрты, около крохотного костра, сидели Куркакан и шаман второго стойбища. Между ними в земле торчали два вертела со вздетыми на них тушками тетеревов. Ароматное мясо птиц, откормившихся за зиму на богатых ягодниках, слегка шипело, обильно и горячо сочило на свежую зелень. Это были не просто тетерева, которые во множестве населяют тайгу, а птицы, добытые жильными петлями во время их брачной песни. Вместе с зелеными почками березы они впитали в себя великую силу предсказывать людям тайги их судьбы. Человек, «наделенный духами», тонкой наблюдательностью, лишь мимолетно взглянув на грудную кость испеченной птицы, без большой ошибки скажет: будет ли летняя тайга изнывать от зноя или сопки потонут в вязком тумане дождя... Поэтому тушки тетеревов были отнесены на почтительное расстояние от пламени, и шаманы то и дело ощупывали их, обсасывая пальцы.

Глаза Куркакана шныряли по поляне. Он внимательно прислушивался к голосам охотников.

— Первые зеленые дни обещают хорошую охоту.

— В междуречье не будет голодных дней. Солнце заставит зверя идти к озерам.

— Тогда только ленивый может остаться с пустым желудком.

Этот безобидный разговор и вызывал недобрую усмешку на губах Куркакана. Его злило то, что люди радуются лету, что в их сердцах живет надежда, что они вообще веселы и беззаботны.

На поляне появилась праздничная толпа. Впереди шел Тэндэ, одетый так же, как и Аюр. За ним — Урен, справа от нее — Адальга, слева — Нулэн, позади ковыляла старая Сулэ. Торжественное шествие замыкали три молодые женщины.

Урен приветливо улыбалась. В ее глазах светилось счастье и радость. И все это, точно в голубой волне Гуликана, тотчас отражалось на лицах людей, которых мимолетно касался ее взгляд. Урен была так нарядна, как это бывает один раз в жизни. Изящные унты из дымленой кожи с короткими голенищами, украшенные цветной материей, плотно облегали стройные ноги; яркий алый халатик хорошо передавал гибкость стана; пышные длинные косы покоились на груди и заканчивались яркими лентами; голову украшала круглая шапочка с плоским верхом из голубой ткани, унизанная по краям прозрачными бусами и мелкими серебряными монетками, словно лепестки подснежника каплями росы. На груди покоился светло-коричневый человечек.

Десятки восхищенных глаз встречали и провожали девушку.

Ее усадили на мягкие шкуры, раскинутые на траве у лесистого увала, слева от ничейной полосы. Так что берег Гуликана, юрта и Куркакан оказались напротив нее. По другую сторону полосы сидел Дуванча. Их отделяло около полусотни шагов. Да, надо было набраться терпения, пока самые старые люди стойбища не соединят их руки...

Дуванча и Урен смотрели на огонь возле юрты, куда были устремлены десятки таких же нетерпеливых возбужденных глаз...

В один голос ударили бубны, звук их прокатился над поляной и завяз в сопках. Шаманы беседовали со своими духами, прислонив уши к бубнам. Им, видимо, долго не удавалось договориться. Бубны звучали снова и снова, разжигая нетерпение людей и рождая тревогу. Наконец шаманы разом вскочили на ноги, высоко подняли испеченных тетеревов, встряхнули. Неожиданно из птиц вывалились две небольшие плоские кости. Но ни одна не коснулась земли, а с легким стуком упала на подставленный бубен. Шаманы долго изучали их цвет, хотя вывод был сделан давно. Кости отливали матовой белизной, лишь незначительную часть затягивала паутина красноватых крапинок.

И снова, на этот раз торжественно и гулко, прозвучали бубны, одновременно раздались голоса шаманов.

— Слушайте, что говорят духи. Великий Далыча дарует жаркие дни. Но он не в силах отвести беду. Горе стоит за плечами...

То ли не расслышали люди последних слов шамана, то ли не придали им значения, увлеченные всеобщим ликованием, только предостережение потонуло в радостных возгласах, волной плеснувших над поляной.

— В сопки идут жаркие дни!..

Оба лагеря пришли в движение. Мужчины повалили через ничейную полосу, точно соседи, живущие через дорогу, решили взаимно навестить друг друга. Они встречались на полпути, улыбались и, не останавливаясь, проходили мимо. Начинались излюбленные летние состязания в быстроте ног, силе мускулов, зоркости глаз и ловкости.

Аюр среди первых вступил в лагерь невесты. Неторопливо прошелся возле костра, лишь краешком глаза взглянув на румяный окорок, и направился к Дуко. Тот в свою очередь, не обращая внимания на Аюра, сидел спиной к костру и с видимым увлечением беседовал с Нулэн, которая исподволь следила за костром... Теперь уж Аюр не сомневался, что на пути к куску вкусного мяса стоит достойный соперник, и чувствовал зуд в руках.

Когда Аюр подходил к Дуко, он заметил Семена. Тот валким шагом подошел к соседнему огню, недалеко от которого Тэндэ старательно чистил трубку, и, присев на корточки перед обжаренной олениной, вытащил нож. Семен облюбовал кусок пожирнее, не обращая внимания на Тэндэ, который явно следил за ним, так же неторопливо отрезал кусочек и забросил в рот. Под громкий хохот зрителей Семен невозмутимо проглотил мясо и, сделав вид, что кусок не по вкусу, потянулся к другому. Теперь уж Тэндэ наблюдал за его проделками с усмешкой.