В годы большой войны - [54]

Сначала били Генри Эрландера, который, не выдержав побоев, упал у тюремного входа и его, мертвого, еще долго пинали ногами парни-эсэсовцы, распаленные собственной жестокостью. Затем пришел черед Шульце-Бойзена. Харро прошел через строй, еще и еще раз — три круга — и остановился.

— Ну что, гегнер, доволен? Теперь перестанешь писать дерьмовые статейки? — издеваясь, спросил следователь, который вел его дело.

Харро вскинул на гестаповца ненавидящий взгляд, упрямо вскинул голову и пошел на четвертый круг…

Шульце-Бойзену грозило долгое заключение в концлагере. Никакие ходатайства не помогали. Чтобы освободить сына, Мария Луиза использовала все свои великосветские связи, ведь она была племянницей знаменитого гросс-адмирала Тирпица и сама состояла в нацистской партии. Тогда это было модно в аристократических кругах — состоять в партии Гитлера. Вмешался Геринг, друг семьи Шульце-Бойзенов, и Харро выпустили… Из тюрьмы вышел человек глубоко оскорбленный, взбешенный, возненавидевший нацизм всем своим существом…

Вспоминая о своей встрече с сыном, мать рассказывала, как она ужаснулась при виде Харро, — лицо в кровоподтеках, ссадинах, в багровых, долго не заживавших шрамах. «Он был бледный как смерть, — вспоминала она, — с черными кругами под глазами, волосы острижены садовыми ножницами, ни одной пуговицы на одежде. Он рассказал, как эсэсовцы зверски забили до смерти его друга Эрландера».

Потом об этом, казалось, забыли. Все, кроме Харро. Своему товарищу он сказал: «Свою месть я положил на лед, чтобы она сохранилась… Я им вспомню еще об этом…»

Но не только это событие, не только жажда неудовлетворенной мести послужила главным мотивом, который привел Харро Шульце-Бойзена в ряды борцов с германским фашизмом. Все было гораздо сложнее.

Воспитанный в традиционно военной, монархической немецкой семье, где царил культ их предка — гросс-адмирала Альфреда фон Тирпица, военного и политического деятеля прошлого века, создателя мощного военно-морского флота Германии, чье имя неразрывно было связано с зарождением и развитием германского империализма и колониальных экспансий, Харро еще подростком вступил в младогерманский орден — одну из наиболее реакционных националистических организаций немецкой молодежи.

В тридцатых годах, вскоре после смерти Альфреда фон Тирпица, когда в Германии были объявлены дни национального траура, семья Шульце-Бойзенов переселилась в Берлин, в район Вединг, известный революционными традициями живущего там немецкого пролетариата. Харро Шульце-Бойзену шел двадцать первый год. Он очутился в совершенно иной среде. С одной стороны — семья с ее монархистским укладом, культом предка, портрет которого висел на почетном месте в гостиной, с другой — улица, где бурлила иная жизнь, кипели иные страсти. Красный Вединг, как его стали называть, наряду с другими пролетарскими центрами Германии сделался революционным бастионом, в котором шла борьба за социалистическое будущее страны.

Здесь Харро Шульце-Бойзен сблизился с кругами революционно настроенной интеллигенции, и это сближение сказалось на формировании взглядов аристократа, который в гимназические годы пребывал в младогерманском ордене. Появились новые друзья: молодой скульптор из Академии художеств Курт Шумахер, его жена художница-график Элизабет, историк и литератор Вильгельм Гуддорф, журналист Кюхенмайстер. Это были молодые люди, не приемлющие надвигавшегося фашизма. Именно через них Харро приобщился к марксистской литературе.

Потом был журнал «Гегнер», горячие дискуссии на вечерах в кафе «Адлер» или дома у друзей, где обсуждали последние статьи, напечатанные в студенческом журнале. Тогда в одной из статей Харро высказал свое отношение к Советскому Союзу, назвав его источником духовного возрождения Европы.

«Будущее Европы, — писал он, — в союзе ее молодежи с пролетариатом всех стран и особенно Советского Союза».

Бывали в Берлинском университете и открытые потасовки. В одной из драк вышвырнули наглеющих фашистов из здания университета. В схватке с фашиствующими студентами участвовал и Шульце-Бойзен. Нацисты припомнили ему это.

Получилось так, что жизненные перипетии не отразились на служебной карьере Харро. Он закончил авиационную школу и через три года женился на внучке графа Филиппа Ойленбургского — красавице Либертас. Свидетелем со стороны невесты на свадьбе был Герман Геринг. Удачная женитьба укрепила позиции молодого Шульце-Бойзена. С помощью все того же Геринга он стал абвер-офицером, представителем военной разведки в отделе военных атташе военно-воздушного флота.

Вскоре начались события в Испании. Летним утром тридцать шестого года в эфире закуковала кукушка — позывные радиостанции Сеуты, и следом раздался голос диктора: «Над всей Испанией ясное небо…» В Берлине, на Лейпцигерштрассе, в министерстве Геринга, уже знали — в Испании начался фашистский мятеж.

Конечно, сотрудник отдела военных атташе обер-лейтенант Шульце-Бойзен был в курсе происходящих событий. Через его руки проходили донесения от германских военных атташе из всех столиц мира.

Сначала восстание складывалось неудачно для мятежных войск. Контрреволюционные силы, выступившие против республиканской Испании, столкнулись со всенародным сопротивлением. Планам, разработанным в штабах Италии и Германии, грозил провал. Немецкие транспортные самолеты по воздуху перебрасывали из Северной Африки наемные марокканские войска в Севилью, в Кадикс, в Галисию — на помощь изолированным очагам мятежников. Но это не приносило решающего успеха.