В годы большой войны - [121]

— Наступление продолжать! Не давать русским опомниться! И немедленно доложить, что, в конце концов, происходит!..

Потом он вернулся на свое место, положил на стол локти, стиснул рукой подбородок.

— Большевики превосходят нас в одном, — сказал он, — в разведке. Это последнее, что у них осталось. Примите меры. Если обычные военные трибуналы неспособны бороться с предательством, я найду средство воздействовать другим оружием. Я не потерплю, — Гитлер снова сорвался на визг, — чтобы мне мешали победоносно закончить войну с большевиками! О действиях противника в нашем тылу докладывать мне, как о выполнении военных операций…

Через несколько лет, уже после войны, начальник шестого управления имперской безопасности Вальтер фон Шелленберг писал в своих мемуарах:

«Гитлер снова и снова возвращался к нашей работе в контрразведке, постоянно спрашивал, требовал отчета. Он говорил, что русская секретная служба более действенна, чем английская или любой другой страны. Он отдал приказ сосредоточить все силы на борьбе с советской разведкой, которая с невероятной быстротой распространяется в Германии и на оккупированных территориях.

В мае сорок второго года, после убийства Гейдриха, Гиммлер сам занял его место по наблюдению и расследованию действий антифашистов. Вскоре обстановка накалилась, отношения между Гиммлером и начальником гестапо Мюллером стали крайне напряженными. Мюллер, который был намного старше меня, отлично оценивал ситуацию. Обычно, когда ему нужно было докладывать по какому-то щекотливому вопросу, он просил меня сделать это от его имени. Однажды он сказал мне: «Я предпочитаю вашу голову моей, баварской…»

В июле 1942 года Гиммлер потребовал от нас представить доклад, который мы с Мюллером должны были подготовить для ставки главного командования. В нашем распоряжении оставалось всего несколько часов, чтобы подготовить доклад. Когда мы встретились, Мюллер начал убеждать меня, что мои доклады очень ценны, что собранные документы подтверждают мои обширные знания в области русской разведки… Свои льстивые слова Мюллер закончил тем, что попросил меня одного пойти к рейхсфюреру Гиммлеру и представить доклад от нас двоих. Я возражал, сослался, что отвечаю максимум только за одну треть подготовленного доклада, и уж лучше докладывать Гиммлеру вместе.

«Нет, — сказал он, — вас он послушает, а со мной дело будет хуже».

Тогда я еще не отдавал себе отчета, почему Мюллер так ведет себя в этом деле. Я подумывал, что Мюллер намерен отойти от вопросов, связанных с борьбой против советской разведки.

Когда я прибыл в ставку главного командования, я был удивлен, что Гиммлер пригласил также и начальника абвера адмирала Канариса. Тем же вечером Гиммлер намеревался обсудить это дело с Гитлером и хотел иметь нас троих под рукой, чтобы мы могли ответить на любой вопрос фюрера. Но Мюллер не явился.

Гиммлер был в плохом настроении. Возможно, он понимал, что начальник гестапо Мюллер избегает встречаться с ним. Он пробежал первые строки доклада и криво усмехнулся. Он очень грубо стал критиковать доклад.

«Кто отвечает за этот документ, — спросил он, — вы или Мюллер?»

Я ответил, что мы работали вместе.

«Отлично вижу манеру Мюллера принижать работу других и выпячивать собственную роль! — воскликнул; Гиммлер. — Отвратительная привычка. Можете передать это Мюллеру».

Гиммлер тут же попросил Канариса представить все материалы, касающиеся роли функ-абвера во всем этом деле.

Потом он пошел на доклад к Гитлеру. Фюрер так расстроился докладом, который раскрывал громадные масштабы разведки противника, что не пожелал больше никого видеть — ни меня, ни Канариса».

3

Криминальный советник Гиринг не знал о событиях, разыгравшихся в ставке Гитлера после того, как Кейтель получил папку с захваченными документами. Гиринг не знал об истерических криках Гитлера и растерянных оправданиях Гиммлера, об услужливом поддакивании Кейтеля… Но все это отразилось на криминальном советнике. Гиммлер снова вызвал его для доклада, снова грозил концлагерем, если тот не примет надлежащих мер, если то, если другое…

В душе Гиринга сливались два чувства — тщеславие и страх. Его бросало то в жар, то в холод. Криминальный советник считал, что сделал большое дело, захватив документы «пианиста». За это его похвалили, обещали награды… Он был счастлив и горд, а теперь ему снова грозят концлагерем. Казалось бы, чего робеть человеку, приговоренному к неизбежному концу тяжелым и прогрессирующим недугом. Но Гиринг боялся. Кто-кто, а он-то знал, что жить в концлагере куда страшнее, чем умирать от иссушающей болезни…

Оперативную группу по расследованию антифашистских действий подкрепили новыми людьми, привлекли новых специалистов. Это были, прежде всего, криминальные советники полиции Копкоф, Панцигер и Паннвиц, люди многоопытные, не уступавшие в искусстве гауптштурмфюреру Гирингу. Для общего руководства Гитлер приказал создать особый штаб, облеченный неограниченной властью. В него вошли начальник абвера адмирал Канарис, начальник его контрразведки генерал фон Бентивеньи, генерал Тиле, руководитель отдела дешифровки из функ-абвера, начальник гестапо Мюллер и еще Вальтер фон Шелленберг, который возглавлял иностранную разведку в управлении имперской безопасности. В орбиту деятельности объединенного штаба входили собственно Германия, оккупированные и союзные страны Европы, а также нейтральная Швейцария, работа в которой была осложнена многими обстоятельствами.