В глубь земли - [3]

— Гм-гм… — произнес Гога, внимательно разглядывая потолок.

— Вот видишь, Сашенька? — радостно пробасил Ермолай. — Гога со мной согласен. Придется начинать тебе.

Затем все трое, один за другим, вошли в приемную и, стараясь не шуметь, уселись на диване.

«По ранжиру сидят», подумал, взглянув на них, ожидавший своей очереди начальник институтской охраны.

Действительно, самый высокий из друзей, Александр Корелин, юноша с голубыми мечтательными глазами сидел с краю. Посредине находился Ермолай Богдыханов, широкоплечий и грузный, с лицом немного озорным и хитрым. Ниже всех ростом был Гога Шереметьев, юноша очень серьезный и сосредоточенный. Даже теперь, всего только рассматривая потолок, делал он это необычайно внимательно и с глубокомысленным видом.

Все трое были студентами машиностроительного института, недавно прибывшими сюда на практику.

— Ну, как нравится вам у нас работать? — спросила секретарша, обращаясь к студентам.

— Ничего… Спасибо, — ответил Корелин. — Мы очень довольны. Разве вот…

Корелин запнулся, так как из кабинета послышался голос главного инженера. Геворкян, видимо, с кем-то спорил и говорил таким громким, не терпящим возражении голосом, что вошедшим показалось, будто бы хозяин кабинета чем-то очень недоволен.

Встревоженные студенты переглянулись. Между тем секретарша продолжала сидеть спокойно, не обращав внимания на крики.

— Десять километров!? Что?.. Ерунда!.. — несся из-за дверей зычный голос Арама Григорьевича. Возвр-р-р-ратится! Что?.. Возвр-р-р-ратится!!!

— Скажите, пожалуйста… — осторожно спросил Корелин, обращаясь к секретарше, — скажите, что, главный инженер сегодня не в духе?

На лице секретарши появилось строгое выражение, говорившее одновременно о недоумении и легком презрении к новым посетителям.

— Почему не в духе? — спокойно проговорила она. — Наоборот! Разве вы не слышите, как он бодро разговаривает?

— Слышу, — согласился Корелин. — Однако…

Но в это время дверь из кабинета распахнулась, и на пороге появилась девушка в синем рабочем халате. К удивлению студентов, на ее лице не были видно слез или каких-либо других признаков обиды. Девушка приветливо улыбалась.

— Вот! — гордо проговорила она, протягивая какую-то бумажку секретарше. — Арам Григорьевич просил передать вам для приказа. Тут благодарность лаборатории электроразведки и лично мне.

— Гмм… — тихо произнес Гога, толкая локтем Богдыханова в бок.

— Милое дело… — прошептал при этом Богдыханов, обращаясь к Корелину.

Следующим пошел в кабинет к главному инженера, грузно стуча сапогами, начальник институтской охраны. Массивная, обитая черной клеенкой дверь с шумом захлопнулась за ним.

Вскоре друзья заметили, что секретарша начала проявлять явные признаки беспокойства. Она стала внимательно прислушиваться к еле слышимым звукам, доносившимся из кабинета. Лицо ее приняло очень серьезное выражение.

Как ни старались три друга угадать причину, взволновавшую секретаршу, но так и не могли догадаться. Из кабинета слышался лишь тихий и совершенно неразборчивый разговор.

— Это возмутительно… — печально проговорила секретарша — Врачи запрещают Араму Григорьевичу чрезмерно волноваться… А на этой неделе вот уже третий случай, когда он буквально выходит из себя… Что там произошло?..

— Простите. Я вас не понимаю… - скромно заметил Корелин — Откуда вы знаете, что главный инженер сильно взволнован?

Секретарша опять окинула студентов взором, выражавшим легкое недоумение. Она еще раз внимательно прислушалась к тихому разговору, доносившемуся из кабинета, подождала немного и лишь затем ответила:

— Вы совершенно не знаете Арама Григорьевича. Разве не слышно, что он молчит? В нормальном состоянии он говорит громко, кричит. А это что? Вы только прислушайтесь! До чего довели человека!..

Проникшись уважением к такому необыкновенному объяснению секретарши, студенты молчали. Только теперь они обратили внимание, что из кабинета действительно слышался только один голос начальника институтской охраны. Он, видимо, в чем-то оправдывался. Голоса же главного инженера не было слышно совсем.

Неожиданно среди наступившей тишины послышалось какое-то странное пыхтение. Это Богдыханов, сидевший между своими товарищами, начал ворочаться, почему-то торопливо хватаясь за боковой карман своей куртки.

— Вот дьявол! Вырывается!.. Ну, что ты будешь делать? — послышалось его приглушенное бормотание.

— Держи, Ермолай… — тихо прошептал Корелин.

— Что там случилось? — заинтересовалась секретарша.

— Да, нет… ничего, — смущенно произнес Корелин. — Это просто так… У Богдыханова такая привычка, что ли. Вы не обращайте внимания. С ним это бывает.

Секретарша подозрительно посмотрела на Богдыханова, уже принявшего непринужденную позу, и пожала плечами. Она услышала слово «держи», и у нее мелькнула страшная мысль, что Богдыханов, может быть, страдает припадками.

— И часто это у вас бывает? — теперь уже с ужасом глядя на Богдыханова, спросила она.

— Вчера было, — грустно пробасил Богдыханов. — Вот тоже засунул руку в карман… Забываешь… А он как хватит!

— Кто хвалит? — испуганно спросила секретарша, приподымаясь со своего места. — Я вас не понимаю…