В глубь истории: историческая концепция К. Маркса - [14]

Государство тесно связано с правом. Нет таких законов, которые осуществлялись бы без опоры на государство, и нет такого государства, которое бы осуществляло свои функции, не используя при этом законодательство. Наряду с рационализацией государственной сущности Маркс считал, что действительный закон «выражает положительное бытие свободы» (1955. Т. 1. С. 63), то есть утверждает и признает свободу в законодательной форме. Он должен быть не средством препятствования и подавления свободы, а наоборот – положительным, ясным и универсальным стандартом. Внутри закона свобода приобретает безличное, теоретическое, независимое от произвола отдельного индивида существование. Поэтому Маркс обобщающе выразил свою точку зрения относительно этого: «Свод законов есть библия свободы народа» (1955. Т. 1. С. 63).

Истинное государство и истинное законодательство – это эталон, стандарт. Согласно Марксу, реальная вещь изменчива и отличается от других, она не может стать для разума критерием оценки, но зато он может таким для нее. В данном вопросе это подобно превращению понятия самого государства в критерий. Маркс пишет: «Истинное государство, истинный брак, истинная дружба нерушимы, но никакое государство, никакой брак, никакая дружба не соответствуют полностью своему понятию» (1955. Т. 1. С. 163). Подобно тому, как в природе распад и смерть наступают сами собой, когда тот или иной организм перестал соответствовать своему назначению, так же и мировая история решает вопрос, не отклонилось ли какое-нибудь государство от своей идеи настолько, что не заслуживает дальнейшего сохранения. На этом основании Маркс поднял вопрос о человечном и бесчеловечном государстве. То, которое соответствует своему понятию, то есть отвечает критерию разума и свободы, является истинным. Так как те же критерии составляют основу природы человека, его можно назвать человечным. Маркс пишет: «Философия требует, чтобы государство было государством, соответствующим природе человека» (1955. Т. 1. С. 110) – то есть реальным осуществлением разумной свободы. Напротив, государство, которое таким не является, «есть плохое государство», то есть бесчеловечное. Точно так же истинный закон есть «разумное правило», то есть совпадающее с «существом свободы». Там, где закон реально осуществил свободу, он является действительным. Если он подавляет свободу, тем самым противодействуя природе человека, то он превращается в публичное признание беззакония. Поэтому разница между действительным и формальным законом такая же, «как между произволом и свободой» (1955. Т. 1. С. 66).

Марксова теория и методы разделения государства на человечное и бесчеловечное, истинное и плохое с использованием человечности в качестве критерия в целом были идеалистическими, так как они еще не освободились от влияния абстрактного гуманистического понимания истории. Однако стоит отметить два пункта во взглядах Маркса.

1. Он воспротивился взгляду Гегеля, апологета Прусского государства, согласно которому государство есть действительность нравственной идеи, и от гегелевских предпосылок пришел к обратному выводу: абсолютизм в Пруссии не соответствует понятию государства и не является истинным. Так, например, планы утвердить закон о краже леса и превратить собирающих хворост крестьян в воров говорят о том, что прусское правительство относилось к своим гражданам не в соответствии с государственным духом, и его действия не были основаны на принципах разума и всеобщности. Пруссия фактически действовала вопреки сущности государства, хотя и называлась таковым. Она отрешилась от общепринятого порядка и превратилась в прислугу и инструмент лесовладельцев. Все государственные службы страны превратились в уши, глаза, руки и ноги лесовладельцев, занимаясь ради их интересов подслушиванием, подглядыванием, оцениванием, защитой, арестами и преследованиями. Таким образом, духом Пруссии управляли не общественные – разум и свобода, – а частные интересы. Такое положение дел не соответствует понятию государства.

Также прусское абсолютистское государство не являлось истинным по той причине, что оно хотело «сделать опорой государства не свободный разум, а веру» (1955. Т. 1. С. 12), то есть утвердить себя на религиозном основании и сделать христианскую сущность государственной нормой. Это было смешением таких понятий, как политические и религиозные принципы, религиозное и мирское, государство и церковь. В государстве могут сосуществовать различные верования, и государство не должно притеснять ни одну из религий или распространять какую-нибудь одну. В противном случае оно является не государством, а церковью, противостоящей государственной сущности.

Прусский закон также не является истинным, так как он не соответствует сущности такового – гарантировать и осуществлять свободу. В действительности в Пруссии «уже самые законы, издаваемые правительством, представляют собой прямую противоположность тому, что они возводят в закон» (1955. Т. 1. С. 16). Например, когда прусское правительство издало указ о цензуре печати, ее целью было ограничение свободы, поэтому, согласно Марксу, несмотря на то, что это был государственный акт, это был «не закон, а полицейская мера, и даже плохая полицейская мера» (1955. Т. 1. С. 65). Несмотря на идеалистичность оснований, заявленных Марксом, в отношении истинного государства и закона ему удалось выразить свои критические взгляды и неприятие абсолютизма, а также устремления к совершенной политической системе.