В эпицентре бури - [31]

жестокости, суровости и отстранённости Бога. Книгу Иова можно использовать как

свидетельство того, что Господь задаёт нам вопросы, а не отвечает на них. Понимая это

так, вы берёте ножницы, т.е. вы отрезаете часть Книги Иова. Потому что дело не в том, как Иов слушал Его речь. Всю свою жизнь он верил в Бога. Всю свою жизнь он рассуждал

о Боге, имел своё понимание о Нём и молился Ему.

Но в бурю Иов видит Его!

Он видит Надежду. Того, Кого любят. Того, Кто может истребить всё. Того, Кто

одаривает. Мечтателя. Избавителя.

Не суровый гнев Господа видит Иов, а бесконечную любовь, которую часто

принимают с особым недоверием. Как былинка предстаёт Иов пред всёпоглощающим

пламенем великолепия Божия. Претензии Иова тают как воск, когда Господь

отдёргивает занавес и немеркнущий свет небесный разливается по земле.

Иов видит Бога.

На этом Господь мог бы поставить точку. Молоток Судьи опущен, вердикт вынесен.

Предвечный Судия высказался.

Но ведь Господь не гневается на Иову. Суров? Да. Строг? Несомненно. Честен и

осуждающий? Так точно. Но разве гневен? Нет.

Свеча искренне ищущего никогда не раздражает Бога.

58

Если вы будете подчёркивать какие-нибудь строки из Книги Иова, подчеркните вот

эту: «Я слышал о Тебе слухом уха моего, теперь же мои глаза видят Тебя.»(12) Иов видит Бога - и этого ему достаточно.

Но недостаточно Богу.

Пройдут годы и Иов вновь однажды будет сидеть за письменным столом красного

дерева, поправившийся физически и финансово. И однажды вновь у него на коленях

будут сидеть дети, внуки и правнуки - до четвёртого поколения.

Если когда-либо Иов задумается, почему Бог не возвращает детей, забранных

ранее, то не произнесёт этого вопроса Иов. Возможно потому, что он полагает, что его

дети, вероятно, никогда не смогут быть счастливее, нежели пред очами Того, кого Иов

видел своими глазами так недолго.

Что-то подсказывает мне, что Иов повторил бы всё снова, чтобы услышать Божий

Глас и встать в Его Присутствии. Даже, если бы Господь оставил его с болячками и

долгами, Иов всё равно поступил бы также.

Ведь Господь подарил ему больше того, о чём Иов мечтал. Господь подарил ему

Себя.

18. РАЗМЫШЛЕНИЯ ПИЛИГРИМОВ

«По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его и возвёл

их на гору высокую одних, и преобразился пред ними и просияло лицо Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет. И вот явились им Моисей и Илия, с Ним

беседующие. При сём Пётр сказал Иисусу: «Господи! Хорошо нам здесь быть: если

хочешь сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии. Когда он ещё

говорил, се, облако светлое осенило их, и се, голос из облака глаголющий: Сей есть Сын

Мой Возлюбленный, в Котором Моё благоволение; Его слушайте.»(1)

* * *

МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА ВХОДИТ В ДОМ к матери; она идёт, переваливаясь как утка, поскольку находится на восьмом месяце беременности. Плюхнувшись на диван, скидывает туфли и, ставя отёкшие ноги на низенький столик, вздыхает: «Мне кажется, я

этого не вынесу.»

Умудрённая годами мать берёт альбом с фотографиями детей и садится рядом с

дочерью. Открыв его, они рассматривают снимки малышей в подгузничках и

пинеточках. Две женщины медленно переворачивают страницы альбома, наполненного

воспоминаниями, и улыбаются, глядя на ребят, задувающих свечки или сидящих у

рождественских ёлок.

Мать видит своё вчера, дочь - завтра.

И в это мгновение что-то изменяется в ней. Здесь и сейчас становятся там и потом.

Её ребёнок родился. Она видит его первый спотыкающийся шаг. Она слышит его первое

слово, понятное только маме. На ножки в чулочках она одевает чёрные кожаные

башмачки, а на головку, где почти нет волос, но от этого не менее ценную, укрепляется

бантик.

59

И происходит преображение: боль в спине перекрывается предстоящей радостью, рука, растиравшая шею, теперь покоится на животе. И в первый раз за этот день она

улыбается.

* * *

В Чикаго снежная буря, и он застрял в аэропорту. В зале нет свободных мест, поэтому он отправляется в кафетерий. Но и там всё занято. Купив то, что можно съесть

на ходу, он опять бредёт в зал ожидания и там садится на портфель-дипломат, положив

пальто на колени.

Он смотрит на часы. Почти полночь! Может следует переночевать в отеле?

Размышляет он. Сейчас я мог бы быть на полпути к дому. Кто знает, когда я смогу

улететь?

Вздохнув, прислоняется спиной к стене. Он ждёт. Потом расстёгивает пуговицу на

воротнике рубашки и ослабляет галстук. Затем трёт обросший подбородок и шею. В

уме он перебирает события недели. Звонков сделано много, а заказов мало. Кого

винить? Экономику? Систему? Бога? Но разве это прибавит денег в банке?

В соседнем зале имеются свободные места, телевизор и возможность нормально

поесть, но этот зал для тех, у кого есть деньги или власть. В лучшие времена он мог

позволить себе оплатить такие услуги, однако сейчас эти деньги пойдут на оплату

дантиста и взносы на высшее образование детей.

Объявляют посадку - он вытаскивает из нагрудного кармана посадочный талон.

Рейс не его - он засовывает талон назад в пальто, лежащее на коленях. Кожаная визитка

выпадает из кармана - он поднимает её и без всякой видимой причины заглядывает