В его власти - [9]

— Как красиво, — прошептала она с благоговением.

— Да, — согласился Джорди, — земля тут удивительная. Сабрина покачала головой, спрашивая себя, как ее мать могла не оценить такой красоты. Грейс Марри увез из обустроенного Эдинбурга единственный сын вождя Дункана, и все те годы, что она прожила в горах, она чувствовала себя неуютно: не могла привыкнуть к суровой жизни и жестоким феодальным междоусобицам. Ангус Дункан наводил на нее ужас, и она, по-видимому, не пришлась по сердцу свекру, потому что он не стал возражать, когда после смерти мужа Грейс вернулась в Эдинбург.

Сабрина не испытывала особой любви к деду, которого едва помнила, но не держала на него зла из-за того, что он ее игнорировал все эти годы. Она была вполне прагматична, чтобы понять его горечь оттого, что сын его оставил после себя не сына, а дочь. В Шотландии править бал могли только сильнейшие кланы, и без сыновей клан Дункана был обречен на гибель.

Они перешли вброд быстрый ручей, и Сабрине пришлось позвать своего пса, чтобы отвлечь его от охоты за форелью. Рэб, наполовину мастифф, был ростом с горного пони, а ел в десять раз больше, чем горная лошадка.

Рэб, судя по его виду, получал от путешествия громадное удовольствие. На завтрак он поймал себе кролика, и Сабрине пришлось применить власть, чтобы не дать ему погнаться за косматыми шотландскими коровами и овцами, щипавшими траву на приволье.

Он тоже не был привычен к такому раздолью. Здесь ему было где развернуться — не то что в Эдинбурге, где его выводили на прогулку в тесный двор, а дома под черепичными крышами стояли так тесно, что неба не было видно. Здесь, на краю горной Шотландии, беленые домики, крытые черепицей, уступали каменным постройкам с крышами из торфяных брикетов, где фермерам тяжким трудом удава лось вырастить ячмень и овес на неплодородных землях.

— До Каллендара осталось пол-лиги, — торжественно объявил Лайм. — Это самая большая деревня в здешних местах.

Горцы из племени Дункана, которых дед прислал ей в провожатые, были ее дальними родственниками. Мрачный и молчаливый Лайм, близкий друг ее покойного отца, и рыжеволосый Джорди, разговорчивый, почти ее ровесник. Он многое мог рассказать об истории клана. Оба провожатых считали очень важным, чтобы она была в курсе каждой, даже самой незначительной детали, поскольку являлась единственной прямой наследницей, единственной внучкой единственного сына вождя.

Джорди неустанно ее развлекал с самого раннего утра — с тех пор как они выехали из Эдинбурга: кормил баснями о кровавых войнах между кланами, о том, что для горца меч, покрытый славой и кровью, значит гораздо больше, чем кусок хлеба каждый день.

— Никто не знает лучше свою историю, чем шотландский горец, и ни у кого нет такой верности, как у нас, — говорил Джорди.

Даже сейчас, если верить ее соотечественникам, шла война. Ангус Дункан был гордым шотландским вождем, но в настоящее время у него не хватало сил защитить свой клан от Бьюкененов — врагов клана на протяжении нескольких поколений. И теперешнее положение дел сильно его удручало. Эта тема рефреном проходила на протяжении всех семи часов путешествия.

Сабрина была удивлена тем, что Ангус позвал ее после столь длительного времени. Несколько лет назад он написал ей с просьбой приехать его навестить, но тогда она не могла оставить больную мать. И после этого он написал ей лишь раз, выразив соболезнования по поводу смерти матери.

Она помнила Ангуса Дункана неприветливым и мрачным, всегда готовым сорваться на крик, но это не мешало ей сейчас чувствовать к нему жалость. Сабрина не имела понятия, чего он от нее хочет, разве что увидеть в последний раз самую близкую родственницу. И, как единственная наследница деда, она чувствовала себя обязанной попрощаться с ним.

По правде говоря, она даже была рада возможности при ехать, хотя при этом оставляла своего отчима один на один с бухгалтерией, в которой всегда помогала ему. Этот визит давал ей возможность ускользнуть от особо настойчивого ухажера, который был куда более заинтересован в ее приданом, чем в ней самой. И если быть до конца честной перед собой, она была рада оказаться подальше от своего бывшего ухажера — постоянного напоминания о том, чего она лишилась. Ее двоюродная сестра Франсуаза вся светилась от счастья, и Сабрина в глубине души ей завидовала.

Но теперь все это позади, и Сабрина почувствовала душевный подъем, когда они подъехали к большой деревне Каллендар. Теперь она была у себя на родине и чувствовала необъяснимую любовь к этой земле. Горы манили ее — они были для нее как обещание чего-то возбуждающе приятно го, чего-то романтичного. Жизнь здесь была совершенно отлична от той, что она вела в Эдинбурге, — размеренной, расписанной на много лет вперед. Ее тянуло к этой чудесной земле, видимо, это влечение было у Сабрины в крови.

Таверна, в которой они остановились отдохнуть, представляла собой двухэтажное строение под черепичной крышей со слюдяными окнами. Все мышцы у нее затекли, и она была рада поскорее спешиться.

— Вижу, Макларен тут, — сказал Джорди, кивнув в сторону привязанных во дворе лошадей.