В эфире 'Северок' - [18]
Очередное время работы пришло быстро. Включил "Северок", начал слушать, и в уши ударило мощное надрывное завывание. Повернул ручку настройки чуточку в сторону, и завывание утихло. Потом прорвались сильные, громкие позывные, будто Большая земля была совсем-совсем рядом с нами: оператор звал нас, спрашивал, как слышим.
Почерк корреспондента показался мне незнакомым, странным, неуверенным. Такого почерка я раньше не слышал. Подозвал Николая, дал наушник.
* * *
- Опять тот лопух! - со злостью вырвалось у Григоряна, и он вернул мне наушники.
На мои вопросы оператор не ответил, а открытым текстом спросил, готовы ли мы принять самолеты с грузом. Теперь я четко понял, что со мной разговаривает не Большая земля, а какая-то другая станция. Чего же от меня добиваются?
Решил продолжить игру: интересно знать, чего они конкретно хотят. Перешел и я на открытый текст. Ответил, что готовы принять самолеты. Наконец оператор просит сообщить координаты и условные сигналы.
Ага, вот в чем дело... Вам нужно знать, где мы находимся! А кукиша не желаете? Какой же идиот будет вести такой разговор открытым текстом? Однако ответил, что координаты и сигналы остаются прежние. "Какие такие прежние?" - переспрашивает.
Тут я окончательно выхожу из себя и, открытым текстом послав его ко всем чертям, выключаюсь. Работали же мы в основном специальным кодом. Международным - в исключительных случаях.
Об этом инциденте я доложил начальнику района. Он ухмыльнулся:
- Видал, на какие уловки идут! Надо было дать координаты Симферополя. В другой раз сообщите им...
Другого раза не представилось: больше радиостанцию штаба фронта не заглушали и не связывались с нами. О случившемся сообщили Большей земле. Как выяснилось, оператор штаба фронта слышал наш разговор, пытался помешать, предупредить, но его сигналы заглушались. Он, видимо, думал, что я все-таки оплошаю и передам свои координаты. Но не на тех напали!
После этого случая мы стали осторожнее. Если чувствовали, что с нами работает другой радист, требовали замены или подтверждения и только тогда передавали радиограммы. Предупредили мы и своих коллег-радистов третьего района: Квашнина и Кочеткова.
14
Зашло солнце, и с гор тяжело сползли сумерки. Горы и лес стали тонуть в надвинувшейся ночи. Южный ветер низко гнал отары туч.
Уже было темно, когда к нам прибежал мальчуган: один из тех, что укреплял с Луговым лестницу на наблюдательном пункте. Он принес нам от Юлдашева четвертушку хлеба и три пачки сигарет.
Хлеб... Мы давно его не видели. Черствый кусочек, а как пахнет! Николай ловит запах хлеба и улыбается сладко, сладко. Аж глаза вновь живым огоньком блестят...
Сглотнув слюну, я спросил, почему не пришел Ураим. Вася - так звали мальчугана - повел худыми, костлявыми плечами:
- Он на задание ушел. Я тоже просился, но командир не пустил.
Вспомнилось, как однажды Шишкин рассказывал о Васе: тот их спас и сам удрал из рук палачей. Тогда, по правде сказать, я не поверил - думал, выдумка. Оказалось, правда, Вася сам нам все рассказал.
* * *
...Жил он в деревне Тернаир. До оккупации родители работали в колхозе, а он учился. Когда в ноябре немцы ворвались в Крым, жизнь пошла кувырком. Оккупанты все забирали у людей. Особенно падки были на сало, молоко, кур, яйца... Слово скажешь против - беды не миновать.
Однажды Вася увидел, как ночью недалеко от деревни спускались парашютисты, и ему так захотелось им помочь, что он сразу же отправился на поиск. Долго бродил, но все-таки нашел и отвел к партизанам.
Вернулся мальчик домой, а тут горе - отца арестовали. Потом кто-то донес и на него самого. Нагрянули полицейские, схватили. Мать кинулась защищать сына, но ее избили так, что женщина потеряла сознание. Васю увели, а мать осталась лежать в доме, на полу, истерзанная, едва дышавшая.
В полицейском участке Васю сильно секли железной плеткой и требовали, чтобы он признался, куда отвел парашютистов. Мальчуган молчал. Тогда его отвезли в Симферополь, в гестапо.
Там опять допрашивали и требовали сказать, куда он отвел парашютистов. Вася стоял на своем: никаких парашютистов он не знает и не видел. И его снова стегали, стегали... А офицер пообещал повесить, если не признается.
Мысль о побеге все время не давала мальчику покоя. Как-то случайно глянул на форточку - не заперта. Дождался он вечера, а чуть стемнело, раскрыл, пролез через нее и спрыгнул на мостовую.
Вскочил, побежал. Было холодно - лежал снег, а он бежал босой и холода не чувствовал. Прибежал домой, мать лежит больная, чуть жива. Обхватила сына, прижала к себе, начала просить немедленно уйти к партизанам, иначе снова схватят.
И парнишка ушел.
* * *
Смотрел я на Васю с восхищением: четырнадцатилетний пацан, а его волю фашистские изверги не могли сломить. Никакими пытками и истязаниями! Юная его душа оказалась сильнее железной плетки.
Таким несгибаемым оказался пионер из деревни Тернаир Василий Борзов.
15
Разведчики принесли тревожную весть: в деревнях, близ леса, скапливаются немецкие и румынские войска. Видно, готовятся к прочесу лесов и гор, к полному уничтожению партизан.
Яркая, насыщенная важными событиями жизнь из интимных переживаний собственной души великого гения дала большой материал для интересного и увлекательного повествования. Нового о Пушкине и его ближайшем окружении в этой книге – на добрую дюжину диссертаций. А главное – она актуализирует недооцененное учеными направление поисков, продвигает новую методику изучения жизни и творчества поэта. Читатель узнает тайны истории единственной многолетней, непреходящей, настоящей любви поэта. Особый интерес представляет разгадка графических сюит с «пейзажами», «натюрмортами», «маринами», «иллюстрациями».
В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.
«…Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на вел. князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии И. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Ив. и Андрей Михайловичи и Феодор Ив. Скопин…».
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.