В джунглях Амазонки - [20]

Затем мы приступили к снятию кожи, что было нелегко под палящим солнцем, припекавшим нам спины. Большие стаи ястребов, почуяв труп, кружились над головами в ожидании своей доли. Каждому было поручено снять кожу с определенной части змеи, и мы дружно работали, вооруженные мачете и деревянной дубиной. Змею положили на живот и разрезали ее во всю длину вдоль позвоночника; кожа на животе была такая твердая, что с трудом поддавалась ножу. К двум часам закончили работу и выбросили труп в реку, где на него немедленно накинулись вездесущие пирайи и аллигаторы.

Мы перевезли кожу в поселок, где я препарировал ее мышьяковым мылом и упаковал в ящик, чтобы впоследствии взять с собой в Нью-Йорк. В высушенном виде кожа имела 54 фута 8 дюймов в длину и 5 футов 1 дюйм в ширину.

Не надо удивляться, что я уделил так много внимания пресмыкающимся Амазонской области: эти животные играют большую роль в повседневной жизни добывателя каучука, а потому умолчать о них невозможно. Описание жизни амазонских джунглей без описания пресмыкающихся было бы, несомненно, неполно.

Много странного и жуткого таится в глубине джунглей. Я уже упоминал «о матери луны», как называют индейцы лесную сову. Она обитает в старых дуплистых деревьях в глубине зарослей, далеко от берега реки, и вылетает из гнезда только в тихие лунные ночи, наводя тоску своей унылой меланхолической песней. Эта песня состоит из четырех нот в мажорном тоне; затем наступает короткая пауза, длящаяся лишь несколько секунд, за которой следуют другие четыре ноты в соответствующем минорном тоне. Немного погодя слышатся последние две ноты в минорном тоне, и потом все стихает.

Когда одинокий путник, сидя в гамаке у костра или плывя в лодке по реке, философствует над сложными проблемами жизни, его мрачным мыслям аккомпанирует зловещий крик «матери луны», от которого волосы шевелятся на голове. При первых четырех нотах путник испуганно прислушивается, думая, что какое-то человеческое существо, попавшее в беду, жалобно зовет на помощь, но зовет с такою тоской, будто у него не осталось никакой надежды на спасение. Прислушиваясь дальше, путник услышит четыре последующие меланхолические ноты, звучащие как предсмертные муки, а финальные две ноты после короткого интервала кажутся рыданиями страдальца, испускающего свой последний вздох. Эта песня так тосклива и безотрадна, что даже при воспоминании о ней сжимается сердце, и тот, кто ее раз слышал, с радостью отдаст все, чтобы только не слышать больше этого терзающего душу рыдания.

*

Как-то раз я посетил жилище одного добывателя каучука, жившего на крайнем конце плантации. Меня ожидал сюрприз. Я думал увидеть хижину обыкновенного типа, стоящую на сваях, но вместо этого нашел дом, построенный среди ветвей дерева, на высоте двадцати футов над уровнем земли. Я начал карабкаться по расшатанной лесенке, ведущей к дверям хижины. На полдороге знакомый звук коснулся моих ушей. Войдя, наконец, в хижину и обменявшись приветствиями с хозяином дома, я понял, откуда исходил звук: я увидел женщину-индианку, сидевшую за швейной машиной и занятую шитьем мужской рубашки. Какое путешествие совершила эта швейная машина прежде, чем, наконец, попала из Нью-Йорка на верхушку дерева в амазонских джунглях!

ГлаваVIII ЭКСПЕДИЦИЯ В НЕИССЛЕДОВАННЫЕ ДЖУНГЛИ

ять месяцев прожил я таким образом среди добродушных и гостеприимных людей, но затем меня снова потянуло в новые места. Толчок к этому дало объявление, вывешенное на наружных дверях конторы: «Рабочие Маркез, Фрейтас, Анизет, Магеллес, Джером и Брабо назначаются на разведки каучука в западном девственном лесу». Я обратился за разъяснениями к Маркезу, и он сообщил мне, что да Сильва снаряжает небольшую экспедицию в лес, за пределы исследованной территории, чтобы определить местоположение и приблизительное количество новых каучуковых деревьев. Разведчики должны были надрезать деревья, собрать каучуковый сок, вернуться затем во Флоресту с этими образцами и представить отчет о количестве деревьев. Меня это очень заинтересовало, и я спросил начальника отряда, Маркеза, чью жену я в начале своего приезда оперировал, не могу ли я присоединиться к этой экспедиции. Он нехотя согласился, говоря, что такие разведки сопряжены всегда с большими опасностями и никогда не обходятся без жертв. Но нельзя было упускать столь редкого случая проникнуть в такие области, где еще не бывали даже туземные добыватели каучука, и я стал деятельно готовиться к экспедиции.

В назначенный день утром мы собрались в конторе Флоресты, где да Сильва простился с нами и при этом еще раз постарался отговорить меня от участия в рискованном предприятии, но я твердо стоял на своем.

Экспедиция состояла, таким образом, из шести человек, которые все, за исключением начальника отряда, Маркеза, были не женаты. Выйдя из конторы, мы отправились в кладовую, где выбрали себе необходимые продукты в таком количестве, чтобы их хватило на три или четыре недели. Провизия наша состояла из сушеной рыбы пираруку, вяленого мяса и большого количества фаринги, этой неизбежной и невкусной муки, которая фигурирует в каждом меню бразильца. Кроме того, мы взяли сахар, кофе, рис и несколько бутылок коньяку. Гамаки и кухонные принадлежности дополняли наше снаряжение. Я захватил с собой большую камеру, фотографические пленки и бумагу, реактивы, весы и разновес, а также увеличительное стекло, хирургические инструменты и подкожный шприц с несколькими дюжинами ампул. Мои спутники были вооружены винчестерами и старинными шомпольными ружьями, а я взял с собой автоматический револьвер. Когда мы сложили все вещи, то у каждого из нас оказалась ноша в 85 фунтов, которую мы укрепили за плечами; в правой руке было ружье, а в левой мачете, чтобы прочищать себе дорогу в джунглях.