В дыму войны - [65]
Через каждые полчаса к парадному подходят все новые и новые колонны. Настойчиво вызывают засевших там министров «держать речи».
Министры выходят испуганные, жалкие, с меловыми лицами, точно конокрады, пойманные мужиками. Пытаются уговаривать. Просят разойтись по домам. Дают обещания. Но не верят больше министрам…
Какого-то министра чуть не избили. За него вступился известный большевик Каменев. Выручил.
Власти в Петрограде нет.
Что-то скажет завтра петроградский совет? От него все зависит.
Чудеса в совете! Петросовет большинством голосов принял резолюцию с отказом от власти…
Весь гарнизон, все рабочее население единодушно кричит тысячами своих знамен:
– Вся власть советам!..
А совет, возглавляемый эсэровскими и меньшевистскими мямлями, говорит:
– Я не хочу власти!..
Избиратели приказывают, а избранные плюют в лицо своим избирателям и называют их немецкими шпионами.
Встретил знакомого сапера-бородача. Он ругает меньшевиков и эсэров.
– Вот, жулики! Не берут ведь власть-то, а?? И что нам с ними делать теперь, с предателями?!
– Нужно разойтись по домам и немедленно организовать перевыборы совета, – подсказывает бобриковая фуражка.
– А как ты их, паршивцев, переизбирать станешь, ежели у них мандатам срок не вышел? – спросил какой-то законник.
На законника набросилось сразу несколько человек.
– К черту сроки! Революция теперь ал и нет?
– Долой их, подхалимов!
Продают нашего брата!
– Снюхались с буржуями…
– Переизбирать надо!..
– Большевиков, чтобы всех до одного ввести!
Несколько часов подряд к Таврическому дворцу идет волна ратников последнего призыва.
Говорят: их сорок пять тысяч.
Мобилизовали накануне Февральской революции. Загнали в грязные казармы около Николаевского вокзала и… забыли о них в сутолоке событий.
Им не давали ни обуви, ни белья, не обучали на строевых занятиях. И эти сорок с лишним тысяч пожилых, обремененных семьями мужиков в самые горячие месяцы деревенской работы сидели, ничего не делая, в казармах на голодном пайке.
Сидели и гадали на пальцах. Распевали свои унылые мужицкие проголосные песни.
Теперь они вышли на улицу и тяжелой поступью, подпоясанные веревками, поясами, в холщовых рубахах и рваных бахилах, в распустивших усы лаптях, с налитыми кровью глазами, как зубры, встревоженные волчьей стаей, идут демонстрировать против временного правительства.
На казенных фуражках ярко отсвечивают приплюснутые кокарды. И только по кокардам видно, что это солдаты.
В лице этих грязных ратников с всклокоченными бородами и волосами идет протестовать против войны и империалистической политики Керенского вся необъятная мужицкая Россия.
Земляная стихия требует мира и земли. Корявые буквы плакатов грозно и властно кричат:
– Долой войну! Довольно крови! Довольно жертв! Это наша воля. Горе тому, кто будет ее игнорировать!
Старенький отставной генерал, оглядывая полчища ратников, их наскоро сшитые красные знамена с неуклюжими безграмотными надписями, испуганно бормочет:
– Господи Иисусе! И откуда их прет столько?.. Что за войско? Что за войско? Это – не армия… а разбойника Чуркина шайка какая-то! Господи, до чего довели Россию нынешние правители!..
К генералу подходит коренастый белобрысый солдатик с винтовкой на ремне, увешанный патронами. И, стянув в злобной усмешке толстые красные губы, не своим голосом кричит:
– Замолчь, старый хрен! Как ты смеешь против революции агитацию пущать?? Кто такой? Хошь, я тебя сейчас в Петропавловку представлю? Ты у мене поговори, паршивец!
Генерал, нахлобучив на глаза потертую фуражку, испуганно юркнул в толпу.
А солдатик медленно двинулся по тротуару, чутко прислушиваясь к разговорам публики.
Это произошло на углу Литейного проспекта и Шпалерной. Надвигался вечер. Главные силы демонстрантов прошли и находились в районе Невского. Многие колонны расходились по домам.
Со стороны Таврического по Шпалерной мирно двигается с песнями, с музыкой радостно возбужденная пестрая толпа. Идет пулеметный полк вперемежку с женщинами-работницами табачных фабрик.
Навстречу, тяжело громыхая по камням мостовой, сотрясая грунт точно стайка огромных черепах, катится батарея. У артиллеристов ни лозунгов, ни красных знамен. Жутко и молча, пиво глядят на праздничную шумящую улицу черные пасти орудий.
Батарею прикрывает лихая казачья сотня.
Первая боевая единица верных временному правительству войск явилась из Ораниенбаума «наводить в мятежном Петрограде порядок».
Демонстранты приняли ораниенбаумцев за своих, подпустили на сто шагов.
– Разойдись по домам! – резко кричит безусый сотник, приподнимаясь в жолтеньком казацком седле. – Именем временного правительства… Приказываю…
Музыка оборвалась. Но расходиться никто не думает.
Да и куда расходиться? Узкий канал. Кругом камень, бетон. Нужно или прорваться вперед, опрокинуть казачью сотню, прикрывающую батарею, или бежать назад… Толпа демонстрантов заколебалась в нерешительности. Вожаки совещаются.
Сотник подает команду. Сверкнула в воздухе сталь клинков, приготовленных к рубке человеческого тела.
Сотник шпорит танцующего под ним рыжего жеребца и опять, приподнимаясь на стременах во весь рост, властно кричит:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.