В двух шагах от войны - [63]
— И ты, Соколов? — жестко спросила Людмила Сергеевна.
— И я! А что? А что!..
Я задыхался. Мне жалко было всех… даже Баланду, который, стоя у печки, размазывал грязной рукой кровь по лицу.
— Кончай базар! — яростно крикнул Громов. — Самосуд мне еще тут устраивать будете.
Я сразу замолчал.
— Разбираться будем в Архангельске, — сказал Громов.
— А пока, — сказала Людмила Сергеевна, — пока я снимаю тебя с бригадирства, Корабельников.
— Его-то за что? — устало спросил Славка.
— За то! — ответила Людмила Сергеевна. — Всем завтракать и на работу. Баландин вместо Бори Малыгина пойдет на кухню. Бригадиром будет Толя. Ты бил?
— Один раз ударил, — смущенно сказал Находка, — все били и я тоже… сорвалось.
— «Сорвалось»! Не думала я, что вы можете стать похожими на фашистов. Кто не бил?
— Я, — тихо сказал Морошкин.
— Бригадиром будет Морошкин.
И она вышла из палатки, уведя с собой Баланду. На него страшно было смотреть. Он вышел согнувшись, за ним потянулись подавленные ребята. «Похожие на фашистов» — такое просто не переживешь. Все вышли, а я остался лежать, и около меня стоял Антон.
— Почему лежишь? — спросил Громов.
— Оставьте его, Афанасий Григорьевич, — сказал Антон. — Трудно ему.
— Встать! — скомандовал Громов. — Кому сейчас легко? Тебе легко? А мне легко?
И он тоже вышел из палатки.
— Пойдем, горюн, — сказал Антон.
И я пошел. И собирал несчастную кайру, пока у меня не потемнело в глазах.
22
Перед ужином Людмила Сергеевна зашла на кухню. Баландина там не было.
— Где он? — спросила она у Кольки.
— Ушел, — спокойно ответил тот. — Взял полбуханки хлеба, винтовку и ушел.
— А ты? Где был ты? — побледнев, спросила она.
— Я его не удерживал, — грубо ответил Карбас, — пусть походит, подумает.
Людмила Сергеевна выскочила из кухни…
Громов уже уехал, захватив бочки с тушками, на своем «Альбатросе». Ушли и оба Прилучных. Напоследок Иван Иванович сказал Людмиле Сергеевне:
— Да плюнь ты, комиссар, на этих песцов паршивых. А гагачий пух обирать вроде бы перестали…
— Ах, да разве в этом дело, — сказала Людмила Сергеевна.
— Понимаю, — сказал Прилучный серьезно, — но ведь и робятишек понять можно. Такая беда у всех… вот они и не выдержали… Ну, ты — комиссар, тебе и решать. Теперь такие дела. Мы с Иваном на Гусиную Землю пойдем. Здесь никакой охоты нет. И Ольга с нами просится. Марье с мальцом в Кармакулы к доктору надо. Других малых с собой возьмем, чтоб вам не мешали. Справитесь тут?
— Справимся, — ответила Людмила Сергеевна. — И спасибо вам…
— И двух собачек с собой возьму, а уж за остальными вы присмотрите. Недельки через две вернемся…
Он попрощался и ушел. Вся семья и две собаки были уже на ботике. И Людмила Сергеевна осталась одна со своими отчаянными и любимыми мальчишками, а Баландин ушел, и в первый раз она не знала, что делать.
…Вернувшись с работы, ребята заметили на столе обрывок бумаги. Антон взял его. Это была записка от Васьки. Антон прочел ее сначала про себя, а потом вслух:
— «Это не я. Это Шкерт, а его Морошка подучил. Он еще похвалялся, что энтим начальничкам таку штуку покажет. А я не тюремная морда. Мне батя письмо прислал. Его на фронт взяли. Писал это Баланда».
Так он и подписался: Баланда. А в самом конце была приписка: «А вы, сволочи, не разобрались».
Все повернулись к Шкерту. Он побледнел и облизал пересохшие губы.
— Брешет Баланда, — сказал он осипшим голосом, — доказать надо.
Ребята молчали, и в их молчании было что-то такое, что Шкерт понял: нет, бить его не будут, будет похуже.
И в эту минуту в палатку вбежала Людмила Сергеевна. За ней вошел Колька.
— Баландин ушел! — сказала она, еле переводя дыхание.
— Куда ушел? — ошеломленно спросил Антон.
— Не знаю.
— Туда, — сказал Карбас, показав на север.
— Не подохнет, а ежели и подохнет…
Антон молча сунул ему под нос Васькину записку. Колька прочел, охнул и сел на койку.
— Может, врет? — спросил он робко.
— Так не врут, — сказал Антон.
— Что происходит? — спросила Людмила Сергеевна.
Антон протянул ей записку, она прочла и тоже села на койку. Потом сказала жалобно:
— Что вы наделали? Что вы наделали, глупые вы мои дети?
Ну, что было говорить? Мерзко было у всех на душе. Ребята молчали и опять смотрели на Шкерта. А он повторил хрипло и нагло:
— Врет Баланда.
— Не врет! — вдруг тихо, но с силой сказал Морошкин, который до сих пор прятался где-то в углу. — Не врет!.. Не могу я больше. — Он вывалил из мешка гагачий пух. — И у него смотрите…
Мешок Шкерта был набит гагачим пухом.
— Куда песцов дел? — спросил Антон.
— Ищите, — сказал Шкерт и сплюнул.
— Ну и подлюга! — сказал Славка, сжимая кулаки.
Людмила Сергеевна немного пришла в себя.
— Корабельников, отведи этих, — она кивнула на Морошкина и Шкерта, и запри их — одного в сарае Прилучного, другого в бане. Когда придет «Альбатрос», он заберет их. А Василия надо искать.
Прилучный поставил свой бот на якоре в маленькой, почти закрытой от моря губовине.
На корме, свернувшись пушистыми клубками, дремали собаки. Спали в каютке Марья и младшие, спала Ольга. Он не стал их будить. Кликнул Ивана, набивавшего на корме патроны, отвязал ялик, и они, взяв ружьишки, пошли пострелять кайры на корм собакам, а если какая более серьезная птица попадется — гусь, скажем, — то и себе.
Повесть о подростке, о его сложной душевной жизни, о любви и дружбе, о приобщении к миру взрослых отношений.
Есть люди, которые на всё смотрят равнодушно, в полглаза. Дни для них похожи один на другой.А бывает, что человеку всё интересно, подружится ли с ним другой человек, с которым дружба что-то не получается? Как выпутается из беды одноклассник? Как ему помочь?Вообще каким надо быть?Вот тогда жизнь бывает насыщена событиями, чувствами, мыслями. Тогда каждый день запоминается.Повесть «Поворот» — журнальный вариант второй части романа Вадима Фролова «Невероятно насыщенная жизнь» (журнал «Костер» №№ 7–9, 1971 год).
Есть люди, которые на всё смотрят равнодушно, в полглаза. Дни для них похожи один на другой.А бывает, что человеку всё интересно, подружится ли с ним другой человек, с которым дружба что-то не получается? Как выпутается из беды одноклассник? Как ему помочь?Вообще каким надо быть?Вот тогда жизнь бывает насыщена событиями, чувствами, мыслями. Тогда каждый день запоминается.Журнальный вариант повести Вадима Фролова (журнал «Костер» №№ 1–3, 1969 год).
Рассказ Вадима Фролова «Телеграфный язык» был опубликован в журнале «Вестник» № 7 (292) 28 марта 2002 г.
Журнальный вариант повести Вадима Фролова «Что посеешь». Повесть опубликована в журнале «Костер» №№ 9–12 в 1973 году.
Рассказ Вадима Фролова «Считаю до трех!» был опубликован в журнале «Вестник» № 7 (292) 28 марта 2002 г.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.