В других краях - [18]

Странная эта Дарья. Как же в них не верить? Плохо, если оденешь одежду наизнанку, плохо, если рассыпешь соль, если тринадцатое число, да еще понедельник... Куда лучше вторник, например, четырнадцатое... Я скосила глаза на Дарью. Хорошо, что она уже уселась за стол заполнять регистрационный журнал и не видела, как я ужасно, ужасно покраснела. И к тому же смогла чуть-чуть улыбнуться. Но очень счастливой улыбкой.

ОБЫКНОВЕННЫЙ ПУГОВИЦА

...Машинки швейной стук сливается со стуком телеги за окном; натруженные бабушкины руки придерживают ткань и крутят колесо; мурлычет бабушка нехитрую науку:"Пусть будет строченька ровнее, рубашечка покрасивее, а доченька - повеселее"... Над столом...

- Овсянникова, оглохла? Или тебе отдельное приглашение требуется? Марш в рекреацию, все больные уже там!

Женька подняла голову. Что такое? Опять задумалась, да как! Швейная мастерская опустела, но столы не были убраны, и недошитые халаты возвышались повсюду серыми кучами. А что, собственно, случилось? Ведь еще целый час до конца работы?

Серафима открывала фрамуги для проветривания, оглядываясь на Женьку: уберется она когда-нибудь отсюда или нет.

- Вали, получай очередную порцию политинформации, могет быть, поумнеешь!

Женька заспешила по коридору. Рекреация была уже полна, и почти все стулья - уже заняты, так что пришлось усесться в ненавистный первый ряд перед самым экраном. Девчонки шушукались о том, что все это неспроста. Выдали новую форму, уже третий день на полдник дают яблоки, и вообще, несмотря на титанические усилия Седьмой Воды, которая тащит продукты с кухни сумками, баулами и ящиками, кормежка последнее время стала лучше. Теперь вот - политинформация в неурочный час... Высказывались различные предположения, к чему бы это - к добру или к не к добру. Наученные горьким опытом, обитатели третьего нижнего отделения вздыхали: не к добру, ой, не к добру... Тут у нас все не к добру...

Женька прикрыла глаза. Все это, конечно, очень интересно. Раньше она наверняка с удовольствием ввязалась бы в разговор и спорила бы с Рыжей Зинкой и ее "заклятыми подружками" из шестой палаты просто потому, что вся эта компания ей ужасно не нравится. Но теперь...

Пальцы сами нащупали пуговицу в кармане, погладили, покрутили. Раньше и теперь... Когда-то женькина жизнь делилась на две части: до больницы - и в больнице. Первая часть могла бы, наверно, еще поделиться - жизнь с родителями и без них, с теткой Клавой. Но родителей Женька совсем не помнила. Она и все-то вольное свое существование стала забывать за эти годы, и каждый день, прожитый здесь, в четырех стенах, крашеных грязно-желтым, стирал какие-то подробности и детали той давней жизни. Внешний мир делался все более призрачным, таял, изменялся, как мираж. Хорошо, что Варвара Федоровна не дала Женьке оставить всякие мысли о прошлом. Велела вспоминать каждый вечер, каждую удобную минутку. Вспоминать, просматривать кинофильмы о самой себе и обо всем, что видела. Варвара Федоровна сама часто рассказывала Женьке о своей жизни, и просила рассказать что-нибудь ей. И потом, когда Варвара Федоровна ушла, Женька все равно по привычке ложилась спать с мыслями о мире, в котором не так уж трудно увидеть небо и живые деревья.

А потом она встретила Димку. Она так мечтала его встретить. Все эти четыре года Женька думала о нем, молилась, чтобы у него все было хорошо, и мечтала когда-нибудь снова увидеть. Но ни в каком сне она не могла себе представить такую их встречу - встречу в больничном коридоре, встречу молодого доктора Дмитрия Сергеевича и пациентки Овсянниковой из 2-й палаты.

Женька стиснула зубы от нахлынувших воспоминаний. Судьба оказалась великодушна! Им не только удалось перекинуться взглядом и узнать друг друга, но и побыть вдвоем, и вспомнить свое забавное детское прошлое... За несколько часов, которые они были вместе, они успели и поссориться, и помириться... Пусть все это было в мрачном медицинском фургоне, на пути от одной больницы в другую, пусть все это длилось лишь одну ночь... Это было настоящее счастье.

Пуговица в кармане! Синяя, со вдавленным кружочком и четырьмя дырками! Женька знает наизусть все царапинки на ней. Пуговица - вот что осталось ей на память от Димки. Теперь жизнь делится по-другому: до встречи с ним - и после. Теперь воспоминания накатывают на Женьку в течение всего дня, как только можно расслабиться. Теперь уже не так интересны разговоры о том, всегда ли будут давать добавку второго, или вчера такое случилось только из-за комиссии на пищеблоке.

Хлопнула стеклянная дверь, в рекреацию вбежала запыхавшаяся Капитолина со стопкой кассет. Видно, ее тоже срочно откуда-то вызвали.

- Внимание, народ! Тишина! - зычным голосом закричала Капитолина, быстро нажимая кнопки телевизора и магнитофона. - Сегодня фильм про зверей! - по рядам пробежал одобрительный гул. Про зверей было смотреть куда лучше, чем научно-популярные фильмы по физике, химии и истории, не говоря уже об однообразных и изматывающих политических роликах. - Сидеть смирно, а то выключу, и буду читать вслух газету!

Капитолина управилась с техникой и обернулась к зрителям, с удовольствием наблюдая реакцию на свои слова. В мгновенной тишине было слышно только, как Большая Роза устраивается на своем скрипящем стуле. Уперевшись маленькими крепкими кулачками в стол, Капитолина выдержала торжественную паузу. Потом, для пущей убедительности нагнув стриженную по-мальчишески голову, и глядя на собравшихся изподлобья, строго сказала: