В дороге - [46]

При нашем разговоре присутствовал еще один Епифанов — Александр Степанович, старший брат, бригадир животноводства колхоза «Суровикинское». Он добавил: «Можно, если ты — Анатолий или Николай Епифанов», имея в виду мощную энергию братьев во всех делах. С этим доводом нельзя не согласиться. Одно дело, когда хозяйствует самостоятельно вчерашний секретарь обкома, директор совхоза, главный экономист, у них немалый хозяйственный опыт, образование. У вчерашних колхозных скотников Епифановых — восемь классов хуторской школы. Но справились, одолев все премудрости и препоны. Хотя многое непривычное их еще ждет впереди.

Когда год назад я написал о Епифановых в районной да областных газетах, то получил несколько негодующих писем. «Расхваливаете Епифановых, — укоряли меня. — Они, дескать, умеют трудиться. Им — землю. Но для всех 300 миллионов советских граждан земли не хватит. Что же им делать? В батраки идти?» Батраками мои читатели быть не желали.

И вдруг этим летом одна из областных газет поместила небольшую заметку в спортивном отделе. Там говорилось о соревнованиях конников и сообщалось, что победу одержал «батрак из хозяйства Епифанова». Газету заметили, и попала она в руки работников А. С. Епифанова, которых у него нынче 12, что совершенно естественно для большого хозяйства. Газетная заметка людей взбудоражила, оскорбила. К тому же кто-то «объяснил» им, что написал заметку сам хозяин. А значит, он их батраками считает. Работники Епифанова отказались выходить на работу. Бастовали целый день. С трудом, но удалось Анатолию Степановичу доказать, что всему виной чужая глупость. Пришлось ехать за сто пятьдесят верст в областной центр, в газету, требовать объяснений и опровержений.

На следующий день работа в хозяйстве пошла своим чередом, но один из работников все же уволился, не желая быть батраком. Такая вот психология: хозяевами быть не готовы, но и работниками у Епифановых — тоже. Можно ли это понять? Считаю, что можно и нужно. Все мы вчерашние советские люди, воспитанные одними идеями: коммунизм, всеобщее равенство, братство. С детских лет мы запомнили, что «владыкой мира будет труд», «гордое имя — рабочий», «кто был никем, тот станет всем», «мир — хижинам, война — дворцам».

И слово «батрак», в начале века стоявшее вне политики и по словарю Даля означающее лишь наемного работника, «особенно в деревне для полевых работ», постепенно обретало острую политическую и социальную значимость. А ведь еще в 20-е годы наемный работник в пору сенокоса, уборки хлебов — явление рядовое. Сосед мой, ныне покойный Кузьмич, вспоминал, что каждый год косить хлеб его отец нанимал двух человек, обычно из России приходивших в эту пору на заработки. Семья была небогатая, с шестью малыми детьми. В уборку выгоднее было нанять людей, заплатив им, но не потерять урожай. Большая же Советская Энциклопедия внятно разъясняет, что «батраки — наемные рабочие в капиталистическом сельском хозяйстве. Батраки работали по 12–14 часов, жили в хлевах, амбарах, землянках». Батрачкой ли, работницей была с тринадцати лет моя покойная тетя Нюра. Умерла моя бабушка рано, оставив деда-вдовца с четырьмя детьми. Тетя Нюра — старшая. Когда началась уборка хлебов, пришла Кочмариха, владелица земель, скота. «Твоя мать у меня хорошо работала, сказала она. — Иди и ты. Платить буду, как всем. Старайся». Тринадцатилетняя жница всю жатву проработала рядом с другими, рядом с Кочмарихой. Когда уборка закончилась, Кочмариха похвалила: «Молодец. Будешь у меня работать, подрастешь, я тебя в хорошую семью замуж отдам».

Позднее, когда Кочмариху раскулачили, а батраков отменили, тетя Нюра работала на пароходе официанткой, прачкой и уборщицей одновременно, спала в сутки три — четыре часа. Но была уже не батрачкой, а членом профсоюза. За жизнь ей пришлось много и тяжело работать. Однажды послали ее от артели на сельхозработы сено косить. Косить нужно было на залитой водой земле и таскать накошенное по воде на берег, там раскладывать и сушить. Работа тяжелая, но пообещали дать копну сена для своей коровы. Две недели тетя Нюра косила по пояс мокрая, среди комарья. «Кошу, таскаю, раскладываю, сушу. Увозят мое сено и увозят. Так и не дали ничего. Уж так я плакала, так горько плакала… Так мне было обидно…» Обиду не утишили годы. А ведь была она тогда не батрачкой — полноправным членом артели, а значит, «хозяйкой».

Знаю, что найдутся люди, которые приведут примеры прямо противоположные. Вот строки из письма: «Мою свекровушку мать с 7 лет отдала на хутор Липолебедевский в няньки. Там до 19 лет она и жила, пока не подошла пора выходить замуж. Ну и чем же наградили ее хозяева под венец? Сшили ей сатиновую розовую кофту и голубую с лентами юбку. Это за 12 лет труда и труда». Наверное, было и такое. И человеческая мудрость не в том, чтобы проклинать или славить времена прошлые, правильней будет горького не повторить, доброго не утерять. Называется это — опыт человеческий. Надо понять, что все мы у царя ли, у Бога в работниках. Лишь «цари» разные. У одного — директор, у другого редактор, у третьего — Епифанов, который хозяйствует, расширяет дело и, как всякий хозяин, рискует однажды потерять все от засухи ли, эпидемии, пожара, перемены политики наверху. Он и работает не меньше, а больше других. Недаром сказала женщина-штукатур из тех, что Епифанову дом строят: «Я здешней хозяйке не завидую».