В долине смертной тени [Эпидемия] - [41]

Когда-то Герман Владимирович довольно неплохо играл в гольф. Он вообще всегда дружил со спортом, и добивался успехов в самых разных играх. Правда, за последние годы эти навыки он несколько подрастерял. Но сейчас он решил, что их все же осталось достаточно для того, чтобы сразиться с сыном.

— Не возражаешь, если сыграем партию? — предложил Герман Владимирович.

Михаил скептически посмотрел на отца.

— Тебе это не повредит? — спросил он.

— Только пойдет на пользу.

— Тогда давай попробуем. Я не слишком давно стал играть в гольф, с тех пор, как появилось это поле, — пояснил Ратманов младший.

— А я давно не играл, так что наши шансы примерно равны. Приступаем.

Герман Владимирович осмотрел игровое поле и насчитал девять лунок. Значит, придется проходить их два раза за раунд, отметил он. Это не очень привычно, так как обычно он имел дело с площадками с восемнадцатью углублениями. Ничего, справится и с таким вариантом.

Внезапно им овладел несколько позабытый спортивный азарт, ему захотелось непременно обыграть Михаила. Его напрасно слишком рано списали, выбросили из большой игры. И сейчас, как это ни глупо звучит, он желает доказать, что еще на многое способен. И гольф далеко не самое худшее для этого вещь. Он хорошо помнит, что когда его назначали на должность вице-премьера, этому, в том числе способствовало и то, что он тогда выиграл партию у председателя правительства. Тем самым увеличив уважение к себе.

Они заняли места на стартовой площадке. Сын посмотрел на отца.

— У тебя первый ход, — сказал Михаил.

— Спасибо, сынок, за уважение к моим сединам. Но ты рискуешь, обычно я проходил дистанцию за семьдесят два удара. Постараюсь, это сделать и на этот раз. А как у тебя?

— Я работаю над этим, — уклончиво ответил Михаил.

— Посмотрим, как ты работаешь, — усмехнулся Герман Владимирович. Он заметил, что Михаил не совсем правильно держит клюшку, но решил не делать ему пока замечаний; об этом он скажет сыну после игры.

Они играли уже больше часа. Но до конца партии еще было далеко. Герман Владимирович ощущал усталость, но не настолько сильную, чтобы она мешала успешно продолжать игру. Силы увеличивало и то обстоятельство, что для преодоления дистанции он потратил меньше ударов, чем соперник. Тем более, дизайн местности был не слишком сложен, он участвовал в соревнованиях и на более крутых рельефах. Да и сама площадка была короткой; даже такое большое поместье было недостаточно для размещения настоящего поля.

Герман Владимирович заметил, что Михаил утомился не меньше, а то и больше его; обильный пот стекал со лба и заливал глаза. Это раздражало сына, мешало точности ударов. Несколько раз он промахнулся из выгодной позиции и заработал штрафы.

Внезапно на середине партии Михаил бросил клюшку на землю.

— Отец, давай сделаем перерыв. Или прекратим игру на сегодня. Признаю, ты победил.

Герман Владимирович не без некоторого сожаления был вынужден согласиться.

— Хорошо. Давай отдохнем. — Он посмотрел на небо, на котором полыхало жаром солнце. — Сегодня, в самом деле, не слишком удачный для игры день, чересчур жарко. Давай как-нибудь сыграем в более прохладную погоду.

— Договорились, — согласился Михаил. — А теперь можно и отдохнуть. Пиво будешь?

— С удовольствием.

— Тогда пойдем.

Они расположились под небольшим навесом, который давал тень. Из сумки-холодильника Михаил достал две бутылки пива.

— А тебе известно, главный принцип игры в гольф? — спросил Герман Владимирович.

— Что-то не доводилось слышать?

— Он гласит: «играй мяч, как он лег, играй на поле, как оно есть, если ни то, ни другое невозможно, поступай по справедливости». Не правда ли этот принцип можно применять не только к гольфу?

— Пожалуй, — довольно рассеяно произнес Михаил. Он явно думал о чем-то другом. Внезапно он повернул голову к отцу.

— А ты в хорошей форме. Я даже не предполагал.

— Ты предполагал, что я полная развалина. Кстати, Миша, тебе совсем не помешает заняться своей физической формой. Ты быстро устаешь. Набрал лишний вес.

По лицу Михаила Герман Владимирович понял, что его замечание не слишком тому понравилось. Наверное, не стоило его делать, но он все же отец и не может просто так пройти мимо очевидной слабой формы сына.

— Я займусь своей формой, — неопределенно пообещал Михаил.

— Я хотел поговорить с тобой об одном деле, — сказал Герман Владимирович.

— Что за дело?

— Я регулярно смотрю по телевидению о том, что происходит с эпидемией в стране и как с ней борются.

— Зря ты этим занимаешься, от этого только портится настроение, — не довольно посмотрел на отца Михаил.

— Настроение действительно портится. Но что делать, не все коту масленица. Если в мире так много всякой мерзости, нельзя же от нее отворачиваться. А я к тому же бывший член правительства, привык изучать и анализировать то, что происходит в стране.

— И что в ней происходит, отец?

— Ничего хорошего, сын. Я не об эпидемии сейчас, а о том, как с ней борются.

— И как?

— Плохо, весьма не профессионально. Я могу составить целый список того, что следует незамедлительно изменить и делать из того, чего не делается.

Михаил какое-то время напряженно молчал.