В долине смертной тени [Эпидемия] - [39]

— А что на него обращать, тут в окрестностях таких много. Есть еще больше и шикарнее. Можно расспросить отца, он больше знает об этом.

— И все они построены на незаконные доходы?

Святослав несколько секунд смотрел на Соланж, затем расхохотался.

— Да ты превращаешься во второго Алексея. Вам бы объединить усилия по разоблачению российских коррупционеров.

— Если бы я жила в России, то непременно участвовала бы в таких разоблачениях. Между прочим, мой отец активно этим занимался. За это его многие не любили.

— Тогда тебе и флаг в руки. Приди к Алешке и скажи ему: я хоть и иностранка, но душою с вами. Желаю участвовать в разоблачении всяких там взяточников, проходимцев. А начать можно с вашего брата Михаила.

— Михаила мне разоблачать неудобно, мы все же у него в гостях. Я бы хотела начать с других. К тому же это неплохое лекарство от скуки. Странное чувство, я и не работаю, но и не отдыхаю. У меня в жизни так еще никогда не было.

— Тебе требуется какое-то нестандартное занятие — после короткого раздумья констатировал Святослав. — Даже не знаю, что тебе предложить. Понимаю, что все эти привычные развлечения тебя не устроят. Тебе всегда хочется что-то необычное.

— Ты хорошо меня изучил, — кивнула головой Соланж.

— Еще бы, я же не только твой любовник, но и твой режиссер. Мне ли не знать о всех твоих особенностях.

— И что же мне в таком случае делать? — выжидательно посмотрела Соланж на Святослава. — Сам сказал, что ты мой режиссер. Вот и придумай какой-нибудь занимательный сюжет.

Святослав задумался, затем допил остатки пива и как-то загадочно взглянул на француженку.

— Есть один сюжет, — заявил он.

— И какой? — нетерпеливо спросила Соланж.

— Тебе он должен понравиться.

— Тогда не томи.

— Хорошо, не буду, — кивнул он головой. — Почему бы тебе не завести роман с Алексеем.

— Ты с ума сошел!

— Вовсе нет. Он свободен, так как недавно развелся, его душа и тело жаждет женщину.

— Он тебе об этом сам говорил? — насмешливо спросила Соланж.

— Зачем же говорить, — пожал плечами Святослав. — Это не сложно вычислить. Ты красива, умна, знаменита, к тому же тоже охвачена жаждой вселенской справедливости. И оба заперты на ограниченном пространстве. У вас есть все условия для романа.

— Предположим, — после недолгого раздумья произнесла Соланж. — А что при этом будешь делать ты?

— Наблюдать, как развивается сюжет. Возможно, если понадобится, буду вносить в него режиссерские правки, делать постановочные сцены.

— А если твой брат останется равнодушным к моим чарам?

— Это уже от тебя зависит. Сделай так, чтобы такого не произошло. Мне ли тебя учить.

— И ты не станешь ревновать?

Святослав снова задумался.

— Очень даже возможно, что стану. Но так же еще интересней.

— Иногда ты меня пугаешь.

— Соланж, мы уже не первый год вместе. Нам уже пора встряхнуть наши отношения.

— Таким вот образом?

— У нас здесь весьма ограниченный набор возможностей. Скажи, ведь Алексей тебе нравится?

— Да, — не сразу ответила она.

— Видишь, как все удачно складывается. Я тебя поздравляю.

— И когда можно приступать?

— Считай, уже приступила. Сама знаешь, начинать надо с собственного настроя.

— Да, я помню, на площадке ты всегда говоришь актером: прежде чем начать играть эпизод, настройтесь на него.

— Ты права, некоторые актеры и актрисы не желают этого делать. И это сразу заметно по их игре. У тебя есть несколько часов для самонастроя. Считай, что отсчет времени пошел.

Соланж почему-то бросила взгляд на дом.

— Ладно, начинаю настраиваться.

40.

Все утро Герман Владимирович смотрел телевизор. В отличие от многих своих ровесников в обычной ситуации делал он это не часто, считая это не самым лучшим видом времяпрепровождения. В последние годы он в гораздо большей степени пристрастился к Интернету. И, разумеется, к книгам; он всегда считал себя великим книгочеем, за свою жизнь прочел их бесчисленное количество. Правда, по причине ухудшения зрения пришлось ограничить это занятие.

Но сейчас он смотрел именно телевизор; благодаря космической тарелки, здесь можно было принимать программы со всего мира, и Герман Владимирович переходил с одного канала на другой. Он хотел составить максимально объемную и объективную картину того, что происходит с пандемией в разных странах.

Почувствовав утомление от долгого просмотра программ, Герман Владимирович выключил телевизор. Он и без того понимал, какой страшной угрозе подвергается человечество, но увиденное превзошло всего его мрачные ожидания. Люди почти повсеместно проигрывали битву вирусу, который с каждым днем лишь усиливал свое победоносное наступление.

Самая же трагическая ситуация складывалась в России. Эпидемия распространялась тут с невероятной скоростью. Герман Владимирович отчетливо видел, что страна оказалась совершенно не готовой к этим событиям. Невольно он то и дело вспоминал тот период своей жизни, когда оказался одним из руководителей государства. Хотя эпидемии тогда не было, но различных бедствий хватало и без нее. И ему самолично приходилось руководить ликвидацией многих из них. Далеко не все тогда принимаемые им решения были правильными и оптимальными; чего греха таить, ошибок наделал много. Но такой беспомощности, такой не компетентности и не профессионализма, как сейчас, их команда все же не допускала. Приходятся с прискорбием констатировать, что за те годы, что он не у власти, ее качество резко ухудшилась.