В долине лотосов - [58]

Однажды, во время кампании за «очищение классовых рядов», было созвано общее собрание народной коммуны. На огромной площади собрались тысячи людей, в том числе и вредители, которых из всех объединенных бригад тащили связками, как лягушек на базар. Их продемонстрировали толпе и отвели в разные углы площади для политического воспитания. Но вот собрание кончилось, все люди разошлись, а о двадцати трех вредителях из села Лотосы забыли – даже народные ополченцы, которые отвечали за их охрану. Серьезное мероприятие становилось совсем несерьезным. А порядок проведения собраний был таков, что без разрешения секретаря партбюро объединенной бригады ни один вредитель не имел права двинуться с места, иначе он считался нарушителем дисциплины. Что же делать? Торчать тут до следующего года, что ли? Наконец Помешанный Цинь придумал способ: он построил своих собратьев в шеренгу, заставил их рассчитаться и, щелкнув каблуками, отправился к центру пустой площади.

– Гражданин председатель ревкома народной коммуны! Гражданин секретарь партбюро объединенной бригады! Вредители села Лотосы в составе двадцати трех человек, подвергнутые сегодня критике, закончили политическое воспитание и просят разрешения отправиться в свои производственные бригады для дальнейшего воспитания трудом!

Закончив этот доклад, он подождал несколько мгновений, как бы выслушивая чей-то приказ, а затем продолжил:

– Есть подчиниться закону и разойтись! На этом он счел свою миссию выполненной и распустил всех по домам.

* * *

По утрам над главной улицей Лотосов часто стоял туман. Не слышно было ни лая собак, ни крика петухов, люди тоже еще спали. Цинь Шутянь с бамбуковым веником в руках стучал в окно Ху Юйинь, и они встречались самыми первыми. Иногда они останавливались у ворот бывшего постоялого двора и обменивались несколькими приветливыми фразами:

– А ты рано встаешь, брат! Всегда первый меня будишь…

– А ты ведь младше меня на десять с лишним лет, вот и спишь слаще.

– А ты, видать, не очень хорошо сегодня спал?

– Я-то? Да, у меня иногда бывает бессонница – еще с тех времен, когда я занимался умственным трудом.

– И что же ты делаешь ночью, когда не спишь?

– Напеваю песни из свадебных «Посиделок»…

Когда Цинь Шутянь однажды сказал такое, они оба замолчали, потому что свадебные «Посиделки» были связаны для них с неприятными воспоминаниями. Но вообще-то ежедневные утренние встречи стали совершенно неотъемлемой частью их печальной жизни. Если один из них почему-либо не выходил мести улицу, другой очень волновался, как будто у него отнимали что-то чрезвычайно важное. Не смея нарушать приказа, он молча подметал всю улицу, а потом шел и разузнавал, в чем дело. На следующее утро, встречаясь, они улыбались друг другу особенно приветливо.

В это утро опять был туман. Они начали подметать с середины улицы и шли к концам, слышался только шелест бамбуковых листьев по каменным плитам… У ворот сельпо Цинь Шутянь решил передохнуть, прислонился к стене. Вдруг в переулке раздался скрип двери. Цинь выглянул из-за угла и увидел, что из боковой двери сельпо выскользнула коренастая фигура. «Вор!» – первым делом подумал Цинь, но тут же понял, что не прав, потому что в руках у человека ничего не было. Цинь Шутянь очень удивился и широко раскрытыми глазами долго следил за тем, как таинственная фигура исчезает в тумане. Он помнил, что работники сельпо живут на заднем дворе, а здесь обитает одна Ли Госян. Фигура беглеца показалась ему знакомой. Что же за этим кроется? Он не закричал, не посмел закричать, но днем снова подходил к сельпо и не услышал, чтобы там что-нибудь пропало.

На следующее утро тумана не было. Оставив Ху Юйинь на другом конце улицы, Цинь Шутянь пришел на прежнее место, но придвинулся поближе. Вскоре дверь опять заскрипела, и из нее выскользнул все тот же мужчина. На этот раз Цинь Шутянь ясно разглядел его и чуть не задохнулся от удивления. Теперь он тем более не посмел закричать, так как опасность была слишком велика, но, в конце концов, «пока человек живет, его сердце не умирает» – он отправился к Ху Юйинь и, подметая рядом, поведал ей на ушко свою тайну. Потом с опаской добавил:

– Смотри, ни в коем случае никому этого не рассказывай! Соседи с этим делом не сладят, так что нам лучше притвориться, будто мы ослепли. К тому же ты знаешь, в каком мы положении…

– Это он?

– Да.

– А к кому он ходил?

– К ней!

– «Он», «она», «к ней» – ничего не поймешь! – Ху Юйинь развеселилась и даже порозовела. – Черт колючий! Ты, пока говорил, все уши мне исколол. Надо ж хоть иногда бриться!

– Ах да, извини! Обязательно побреюсь, теперь каждый день буду бриться…

Они впервые стояли так близко друг от друга: лицо в лицо, глаза в глаза.

Через несколько дней Цинь Шутянь придумал один хитроумный план и поделился им с Ху Юйинь. Она только усмехнулась и сказала: «Как хочешь!» Впервые нарушив правило, они начали не с подметания улицы, а с того, что набрали в хлеву производственной бригады ведро жидкого навоза и вылили его перед боковой дверью сельпо, так что выходящий из этой двери неминуемо должен был вляпаться в кучу. Потом они спрятались за углом и стали ждать. Как назло, в то утро снова был туман. Всматриваясь вдаль, они невольно прижались друг к другу. Ху Юйинь даже положила голову на плечо Цинь Шутяня, он обнял ее и отпустил только тогда, когда она шлепнула его по руке. Тем временем дверь снова скрипнула, человек вышел и, конечно, поскользнулся на навозе. Видимо, он основательно ударился о каменные плиты, потому что заохал и долго не мог подняться. «Так тебе и надо, так тебе и надо, противный!» – зашептала Ху Юйинь и, словно ребенок, захлопала в ладоши. Цинь Шутянь поспешно схватил ее за руки и зажал ей рот. Его руки были такими горячими, что это тепло отдалось в самом сердце женщины.