В долине Аргуна - [72]

При попустительстве местных властей в роли шашлычников можно было некоторое время прожить неплохо и вполне безопасно. Можно даже исподволь вести среди посетителей свою сектантскую пропаганду с прицелом на создание местной общины. Но Жума, увы, не знал покоя. Он действительно воспылал страстью к Куржани…

В этот утренний час посетителей еще не было, и Жума с Биркой сидели за одним из столиков, читали только что принесенные газеты. Больше всего и прежде всего их интересовал, конечно, шахматный матч. После десяти партий счет был 6,5 : 3,5 в пользу претендента, и это их радовало, вдохновляло, внушало уверенность в то, что аллах, несмотря на неудачи, постигшие секту, все-таки не спит. Но вот вчера поздно ночью они услышали по радио, что одиннадцатую партию Фишер проиграл. И как! Сдался на 32-м ходу! Жума всю ночь плохо спал. Этот проигрыш мог быть очень дурным предзнаменованием. Шейх едва дождался, когда принесли газеты. Он принялся лихорадочно перебирать их одну за другой.

— Читай, Бирка, — шейх протянул мюриду газету со статьей гроссмейстера Хлора «Облава на черного ферзя», изнеможденно откинулся на спинку стула, смежил веки.

— Первые десять ходов, — загундосил мюрид, — партнеры сделали в молниеносном темпе, повторив начало седьмой партии. На десятом ходу чемпион мира сыграл по-новому…

— Какой ужасный язык, — болезненно поморщился шейх. — И потом — ты почему читаешь таким радостным голосом?! — вдруг вспылил шейх.

— У меня не радостный голос, а просто взволнованный, — взмолился Бирка.

— Ну, уж дочитывай! Добивай мое кровоточащее сердце…

— Фишер редко проигрывает, — с опаской продолжал мюрид. — За два года, предшествовавшие этому матчу, он проиграл лишь четыре партии. Но ни в одной из них и никогда в жизни Фишер не был нокаутирован так сокрушительно, как вчера. Теоретический вывод из этой партии может быть сделал такой: «Руки прочь от пешки 2!»

С улицы послышался говор, дверь распахнулась, и в шашлычную вошли два старых чеченца. Под мышкой у одного из них были шахматы.

— Братцы! — воскликнул старик с шахматами. — Вы слышали, как Спасский разгромил этого хвастунишку? О, по такому случаю нельзя не выпить! Вы сегодня выполните свой месячный план. Весь аул побывает у вас, чтобы выпить за такое дело. Приготовь-ка нам шашлычок понежней, дай хорошего вина, а я пока расставлю шахматы.

Святой шейх, с ненавистью взглянув на вошедших, удалился жарить шашлык.

Старик расставлял шахматы и восторженно приговаривал:

— Ах, этот четырнадцатый ход — отскок конем! Что за прелесть!..

Глава сороковая

Вечером, снедаемый любовной жаждой, святой шейх сел в свою «Волгу» и помчался в Тийна-эвл.

Первое время, когда Жума обратил свой пристальный взгляд на Куржани, особенно после того, как он показал ей фотографию, на которой Ханбеков обнимал свою секретаршу, она была к нему беспредельно благосклонна, и все неудачи своих сектантских дел шейх забывал на любвеобильной груди Куржани. Но, увы, это длилось недолго. Видимо поняв, что дела Жумы становятся все хуже, что они все бесперспективней, красотка переменилась к святому. В его последний приезд она была с ним совершенно холодна. Это, конечно, лишь еще больше распаляло его страсть. Могущественный владыка божьих будильников не мог допустить, чтобы после того, как им пренебрегла Тумиша, теперь от него отвернулась бы и Куржани. Он мчался в Тийна-эвл с самыми решительными намерениями…

Спрятав машину в придорожных кустах на окраине аула, он направился к дому капризной возлюбленной.

Куржани не удивилась ночному гостю. Она впустила его, но провела не в комнату, а на кухню. Там открыла холодильник, достала бутылку кефира, поставила ее перед шейхом и спросила:

— Чего тебе надобно, старче?

— Я люблю тебя! — выпалил святой. — Я не могу без тебя жить. Бежим отсюда!

— Ха, — презрительно засмеялась Куржани. — Все это ты уже говорил Тумише, а потом взял и поджег ее дом.

— Да, да! Не отрицаю, так было. Но это ошибка…

— Что ошибка — твоя любовь к Тумише или попытка отправить ее на тот свет?

— И то и другое. Хотя своей изменой она заслужила смерть, но я осуждаю тактику индивидуального террора. Все это произошло лишь потому, что в ту пору аллах спал. Ты посмотри, какое жаркое лето.

— Хорошо. Положим, я соглашусь с тобой бежать. Но вдруг завтра аллах опять заснет. И где гарантия, что тебе сразу же не захочется зажарить и меня?

— Ах, ты упрощаешь, вульгаризируешь!

— Нет, Жума, нет. Ешь, раб божий, кефир и отправляйся. Мне завтра рано вставать. Ведь меня уже приняли в совхоз работать помощником бухгалтера.

— Помощником бухгалтера! О небо! Да у меня ты будешь королевой!

— Я не хочу быть королевой божьих будильников. Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан.

Жума налил себе кефира, сделал два глотка, вытер губы, закрыл крышечкой бутылку и опустился на колени перед Куржани.

— Умоляю!

Куржани заметила, что из-под задравшейся штанины шейха видна бирка с номером.

— Что это? — с искренним интересом спросила она.

— Это напоминание об одном моем чудесном избавлении от преследователей и гонителей. Я не снимаю его. Это как талисман.

Вдруг он вскочил, распахнул на женщине халат и стал бешено целовать ее плечи и грудь. Она довольно вяло сопротивлялась, и это придавало ему энергии. Неожиданно его губы наткнулись на что-то твердое.