В добрый час - [36]
Она смутилась: как это ни с того ни с сего выложила перед ним то, что скрывала даже от Алеси?
Василь долго молчал, и Маша с непонятным страхом ждала, что он скажет.
— Знаешь что?.. Я с ним поговорю.
— Ты? — Она помолчала. — Не надо, Вася. Что он подумает?
— Ну, если он окончательно совесть потерял и стал дураком, тогда, конечно…
…Назад идти было трудно.
Снег слепил глаза. Дорога, которая за пять минут до того казалась гладкой и твердой, хоть катись по ней, теперь вся была в косых наметах. Ноги скользили по сухомуспрессованному снегу.
Василь надвинул ушанку на глаза и шел, глядя под ноги. Он думал о Маше и чувствовал, как в душе у него растет злоба на Максима. Сам того не замечая, он довольно громко ругался, подкрепляя слова энергичными жестами.
«Петух надутый! Отрастил усы, как павлин хвост (ему ещё при первой встрече не понравились усы Максима), а в голове пусто. Зачем обижаешь девушку, осел безмозглый? Ты её подошвы не стоишь. Думаешь, все такие, как ты. Погоди, я поговорю с тобой… Я до тебя доберусь… И во имя нашей дружбы… я тебе вправлю мозги так…»
Вдруг ему показалось, что он сбился с дороги. Он быстро поднял голову и от неожиданности даже отшатнулся: перед ним стоял человек. Василь ещё больше удивился, когда узнал в нем Максима. Тот наклонился к нему, заглянул в лицо и засмеялся язвительным смехом.
— А-а, счастливый влюбленный! Проводил! Что ж ночевать не остался?
Василю показалось, будто его схватили за горло. Он втянул в себя воздух с такой силой, что кровь застучала в висках.
Голос Максима из насмешливого стал злым:
— Свинья ты, а не друг!
От этих слов у Василя как-то сразу отлегло от сердца.
— А ты — балда…
— Умники, черт бы вас побрал… Пророки доморощенные! — И, ругаясь, он обошел Василя и торопливо зашагал дальше.
Напрасно Василь пытался его остановить.
— Максим! Подожди ты! Давай поговорим серьезно. Через минуту тьма и метель поглотили его фигуру… «Как неудачно это вышло. У него и в самом деле есть основание думать черт знает что. Главное — о Маше. Надо завтра же встретиться и все объяснить. Но какой петух, однако!»
А «обиженный», «оскорбленный» Максим в это время шел, весело насвистывая. Весь его крик, все возмущение было не чем иным, как короткой вспышкой и даже отчасти позой. Правда, шевелилась в душе и ленивая ревность, задетое самолюбие, но все это заслонялось приятными воспоминаниями о вечере, проведенном у доктора.
21
В горячие летние дни, когда порой трудно выкроить часок прочитать газету, Лазовенка часто думал: зимой возьмет на месяц отпуск, передаст руководство заместителю, запрется и будет всерьез заниматься учебой, будет читать день и ночь, чтоб за месяц прочитать столько, сколько успевал обычно прочитать за год.
Учебой он действительно занялся серьезно. А над намерением взять отпуск сам посмеялся: работы и зимой было не меньше, чем летом.
Шло строительство. Строили одновременно несколько хат, колхозный амбар и клуб. Еще на небе там-сям можно было увидеть звездочку, над хатами только начинали подниматься в морозную синь столбы дыма, а во всех концах Добродеевки уже стучали, словно дятлы, топоры, звенели пилы. На утоптанный снег летели желтые щепки. Хозяйки собирали их на растопку.
Василь обходил постройки. Под ногами скрипел снег. Разносились звонкие голоса школьников. Дети никогда не упускали случая пройти мимо большого неоконченного сруба, напоминавшего букву Г, В четырех его частях, разгороженных капитальными стенами, очень удобно было играть в прятки.
Василь смотрел и улыбался.
«Для них клуб уже существует».
Он и сам чаще, чем на другие, заглядывал на эту большую стройку, которая в последнее время стояла мертвой — не хватало плотников, хотя он и поставил на строительные работы всех, кто только способен был держать топор.
По инициативе Василя стройку клуба объявили народной. Организовали воскресники. На первый вышли комсомольцы, молодежь, потом постепенно втянулись все: почтенные хозяева, которые сперва встретили эту затею насмешливо, женщины, учителя. Все шло хорошо, пока надо было выполнять подготовительные работы, не требующие рук мастера, — рубить и вывозить лес, отпущенный государством, готовить площадку, копать котлован для фундамента, возить кирпич и глину. Но когда дошли до главного — до сруба и отделки, вот тут и выяснилось, что сил не хватает. Нельзя было остановить постройку домов для колхозников, помещений для скота.
Однако и клуб никак нельзя было отнести к числу второстепенных дел, — Василь это прекрасно понимал. Клуб нужен был не только одной «Воле»; в центре сельсовета он был необходим всем четырем колхозам. Поэтому Василь через сельсовет попробовал попросить помощи у соседей. Пилип Радник, «хитрый мужичок», как его называли, многозначительно улыбаясь, всегда соглашался:
— Поддерживаю и душой и сердцем. Но, брат Василь Минович, надо подумать. Надо посоветоваться с членами правления. Дело нешуточное…
Василь сердился, зная, что этот самый Радник, который выставляет себя таким защитником принципов колхозной демократии, подчас месяцами не созывает правления и в колхозе распоряжается как директор.
Шаройка отвечал более откровенно:
Известный белорусский писатель Иван Шамякин, автор романов «Глубокое течение», «В добрый час», «Криницы» и «Сердце на ладони», закончил цикл повестей под общим названием «Тревожное счастье». В этот цикл входят повести «Неповторимая весна», «Ночные зарницы», «Огонь и снег», «Поиски встречи» и «Мост». …Неповторимой, счастливой и радостной была предвоенная весна для фельдшера Саши Трояновой и студента Петра Шапетовича. Они стали мужем и женой. А потом Петро ушел в Красную Армию, а Саша с грудным ребенком вынуждена была остаться на оккупированной врагом территории.
Иван Шамякин — один из наиболее читаемых белорусских писателей, и не только в республике, но и далеко за ее пределами. Каждое издание его произведений, молниеносно исчезающее из книжных магазинов, — практическое подтверждение этой, уже установившейся популярности. Шамякин привлекает аудиторию самого разного возраста, мироощущения, вкуса. Видимо, что-то есть в его творчестве, близкое и необходимое не отдельным личностям, или определенным общественным слоям: рабочим, интеллигенции и т. д., а человеческому множеству.
«Торговка и поэт… Противоположные миры. Если бы не война, разрушившая границы между устойчивыми уровнями жизни, смешавшая все ее сферы, скорее всего, они, Ольга и Саша, никогда бы не встретились под одной крышей. Но в нарушении привычного течения жизни — логика войны.Повесть исследует еще не тронутые литературой жизненные слои. Заслуга И. Шамякина прежде всего в том, что на этот раз он выбрал в главные герои произведения о войне не просто обыкновенного, рядового человека, как делал раньше, а женщину из самых низших и духовно отсталых слоев населения…»(В.
В романе «Криницы» действие происходит в одном из районов Полесья после сентябрьского Пленума ЦК КПСС. Автор повествует о том, как живут и трудятся передовые люди колхозной деревни, как они участвуют в перестройке сельского хозяйства на основе исторических решений партии.
Новый роман известного белорусского писателя И. Шамякина «Зенит» посвящен событиям 1944–1945 гг., развернувшимся на Карельском фронте. Автор повествует о героической судьбе девушек-зенитчиц, прошедших по дорогам войны до Берлина и вернувшихся к послевоенной мирной жизни, со всеми ее превратностями и осложнениями.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.