В дни мировой войны. Мемуары министра иностранных дел Австро-Венгрии - [48]

Канцлер на это задал вопрос: кто может гарантировать ему, что флот прав, и в каком мы окажемся положении, если адмиралы ошибаются? На это адмиралтейство также ответило ему вопросом: как же канцлер со своей стороны представляет себе положение, если мы осенью настолько ослабеем, что придется просить о мире, не использовав как следует наши подводные лодки?

Итак, на весах, на которых взвешиваются шансы подводной войны, стрелка колеблется вниз и вверх и не дает возможности твердо установить, каков в действительности правильный образ действия.

Несомненно, что германскому правительству придется в ближайшем будущем принять окончательное решение относительно этого вопроса, и совершенно ясно, что каково бы ни было это решение, последствия его отразятся очень серьезно и на нас. Несмотря на это, мне кажется, что, когда германское правительство обратится к нам со своими соображениями по этому поводу, мы должны отнестись к ним чрезвычайно сдержанно; как мы уже говорили, категорическое решение вопроса о том, какой путь является безусловно правильным, при настоящих данных невозможно; на основании этих соображений я не советую становиться решительно на сторону того или другого решения германского правительства, так как это дало бы ему возможность снять с себя большую часть ответственности и перенести на нас.

Императорский и королевский посол Г. Гогенлоэ».

Ответ на последние слова цитированного отчета явствовал из моего поручения, данного мною нашему послу по телеграфу еще до получения его письма: я просил его как можно энергичнее поставить на вид все политические аргументы против начала обостренной подводной войны, как и следует из следующей телеграммы Гогенлоэ от 13 января:

«Ответ на вчерашнюю телеграмму № 15:

Согласно вышеприведенной телеграммы и по обсуждении ее с бароном Флотовым[13], я немедленно посетил государственного секретаря – канцлера я сегодня не мог видеть – и, следуя предписаниям Вашего превосходительства, обратил его внимание на то, что не следует забывать: последствия подводной войны лягут на нас одинаково с Германией, и, следовательно, германское правительство обязано выслушать также и нас. Я сказал, что хотя ответственным политическим деятелям Германий известно, что Ваше превосходительство высказывались против такой тактики еще во время пребывания здесь, я пришел, чтобы еще раз, в качестве истолкователя соображений Вашего превосходительства, повторить Ваши предупреждения против всякой спешки; я затем подчеркнул все аргументы против подводной войны, и не буду задерживать Вашего превосходительства перечислением их, так же, как и не менее известных Вашему превосходительству возражений, которые мне привел государственный секретарь. К тому же во вчерашнем моем обстоятельном докладе за № 6 II я сделал краткую сводку обеих этих точек зрения.

Циммерман особенно настаивал на том, что, исходя из всех полученных им за последнее время сведений и имея в виду особенно ответ Антанты Вильсону, который последний должен счесть за оскорбление, он все больше и больше приходит к убеждению, что дело едва ли дойдет до открытого разрыва Америки с Центральными державами.

Я сделал все от меня зависящее, определенно и многократно подчеркивал ответственность за себя и за нас, которую Германия возьмет на себя при решении этого вопроса. Я настаивал на том, что необходимо предварительно принять во внимание также и наш взгляд на него с точки зрения морской техники – в которой я конечно же совершенно не компетентен. Государственный секретарь высказал свое полное согласие на этот счет.

Мне лично кажется, что здесь все же скорей склоняются к тому, чтобы пойти на подводную войну, да и Ваше превосходительство, очевидно, вынесли то же впечатление за время Вашего пребывания в Берлине. При решении окончательной позиции, которую займет в этом вопросе германское правительство, последнее слово останется за военной партией.

Но несмотря на это и согласно полученным мною предписаниям, я, конечно, буду и впредь постоянно настаивать на всех политических аргументах против подводной войны.

Сегодня днем у барона Флотова будет еще случай переговорить с государственным секретарем».

Я тогда только что командировал начальника отделения барона Флотова в Берлин с тем, чтобы он оказал поддержку усилиям Гогенлоэ и принял бы все средства, чтобы удержать Германию от исполнения ее намерения. В своем докладе от 15 января Флотов писал мне по этому поводу следующее:

«Мое двухдневное пребывание в Берлине убедило меня в том, что руководящие круги Германской империи снова выдвинули на первый план вопрос об обостренной подводной войне. По словам Циммермана, вопрос этот хранится в строгой тайне от общества и обсуждается военным и морским командованием совместно с министерством иностранных дел; но решение его близко, потому что если оно приведет к беспощадной подводной войне, то следует обязательно начать приводить его в исполнение в такое время, чтобы влияние его оказалось ощутительным уже к моменту предстоящего мощного англо-французского наступления на Западном фронте. Государственный секретарь при этом говорил о феврале.