В дебрях Индии - [66]

Мелодичный голос девушки разносился по морю среди ночной тишины, каплю за каплей вливая в душу Сердара волнующие воспоминания.

Последний звук замер уже давно, а Сердар все еще слушал. Этот голос был голосом Дианы, он рассеял его последние сомнения. Он подошел к колокольчику и позвонил… вошел слуга.

— Скажи Нариндре, что я прошу его сойти ко мне вниз.

Пять минут спустя тяжелая портьера, скрывавшая дверь, откинулась, и вошел маратх; приложив руку к сердцу, он склонил голову, как это делают обычно туземцы, приветствуя своих близких друзей.

— Сахиб желал меня видеть? — спросил он.

— Да, мой честный Нариндра! Ты нужен мне для выполнения одного из самых важных дел моей жизни… Садись и давай поговорим с тобой.

Маратх сел на циновке против своего друга. Долго, несколько часов подряд говорили они между собой, говорили тихо, хотя знали, что никто не услышит их, но в таких торжественных случаях голос действует заодно с мыслями, которые он передает…

Когда Нариндра вышел из каюты Сердара, его красные, сверкающие глаза показывали, что он был взволнован и плакал, а нужно было, я думаю, сильное волнение, чтобы заставить плакать сурового маратхского воина. Выходя, он судорожно пожал руку своему другу и сказал:

— Брат, будь уверен… мы его спасем!

Все крепко спали на борту «Дианы», кроме первой вахты. Барбассон-Шейх-Тоффель держал маленькое судно на военном положении, и араб, исполнявший обязанности старшего офицера, спокойно прохаживался по юту, когда часовой на мачте крикнул:

— Парус направо впереди!

Барбассон, спавший всегда только одним глазом в своей каюте на палубе, мгновенно соскочил с койки… но не успел он переступить порог двери, как послышался вторичный крик:

— Парус слева сзади!

— Клянусь бородой Барбассонов! — воскликнул капитан, — вот мы и влопались! Пари держу, что попали в самую середину английского флота.

— Парус слева впереди! — продолжал бесстрастный голос матроса.

Барбассон бросился на ют с биноклем в руке и принялся считать: один… два… три… четыре… пять.

А матрос продолжал снова:

— Парус направо позади!

— Пять… — говорил Барбассон, — пять… посмотрим! Будет наверное и шестой, надо пополнить полдюжины… Вот он и есть направо… из всех шести… он меньше других, это авизо… Он вместо шпиона у эскадры. Вот они, мои голубчики, всего шесть английских судов и мы посреди них. Чем не игра в шары! И все будут метить в нас. Пусть пятьсот девятнадцать дьяволов разорвут меня на части, если на этот раз все мы еще до следующего восхода солнца не будем болтаться на реях адмиральского судна… что вы скажете, генерал? — обратился Барбассон к своему другу Барнету, который случайно не спал и вышел на палубу подышать свежим воздухом.

— Тебе это лучше знать, чем мне, — отвечал Барнет, — профессия моряка единственная, которой я так мало занимался, что положительно не имею никаких сведений по науке мореплавания, чтобы в достаточной мере оценить шансы, которые дают нам возможность скрыться.

— Шансов никаких, дядюшка! — сказал капитан, — с теми разбойниками, из которых состоит наш экипаж, без документов, с Сердаром на борту дело наше ясно.

— Как! Без документов?

— О, нет! У нас есть разрешение султана маскатского, нашего, так сказать, патрона, но шхуна из Маската пахнет ведь пиратами, корсарами, невольничьим судном, всем чем хочешь, а потому лучше это разрешение не показывать: нас только скорее повесят, и притом без всяких объяснений… Видишь, они еще не заметили нас, так как наши мачты ниже, чем у них, да и паруса у нас не распущены, а ночью наши мачты показались бы им спичками, даже и в их подзорные трубы… Они идут эскадрой в две линии, по направлению к Бенгальскому заливу… первые суда прошли мимо нас, не обратив на нас внимания, но скоро наступит день, и тогда берегись!.. Надо будет показать наш флаг, а если у них мелькнет какое-нибудь сомнение, тотчас шлюпку в море и выстрел из пушки… это чтобы мы остановились — и с полдюжины этих английских омаров обыщут все у нас с палубы и до трюма… Ну, а там дальше дело наше ясно, говорю тебе, товарищ!

— Я американский гражданин и хотелось бы мне посмотреть…

— Ба-а! Американец ли, поляк, кохинхинец[21] — англичане на море смеются над всеми и знать никого не хотят… А что если разбудить Сердара, мой милый Барнет, дело-то стоит этого… Смотри туда! Вон первый луч солнца окрасил уже горизонт… минут через десять они насядут на нас.

Когда Сердар вышел на палубу, солнце начало уже показываться, и огненный диск его выплывал из-за волн. Английская эскадра заметила шхуну, сомкнула ряды и подняла флаг, приглашая этим авантюристов поднять и свой.

— Что делать? — спросил Барбассон.

— Ничего, — отвечал Сердар, всматриваясь вдаль.

— И скорее делу конец, — отвечал Барбассон, сопровождая свои слова громким хохотом.

Сердар продолжал всматриваться в море и тихо бормотал про себя:

— Они сами захотели этого, тем хуже для них… не я искал их.

Затем резким голосом добавил:

— Оставьте нас одних с капитаном. Все на нижнюю палубу!

Англичане, видя, что их приглашение остается без ответа, выстрелили из пушки холостым зарядом.

— Барбассон! — сказал Сердар с волнением, — я беру на себя командование судном… вы честный малый и умеете повиноваться так же, как и приказывать.