В дебрях Индии - [2]
Наш герой действительно принадлежал к этой нации и, надо полагать, служил когда-то в армии. Изящные манеры, забота о своей внешности несмотря на жизнь, полную приключений, изысканные выражения, которыми изобиловала его речь, — все указывало на то, что он не принадлежал к числу тех вульгарных авантюристов, которые бегут к чужеземным берегам из-за недоразумений с правосудием собственной страны… Но каково было его прошлое? Что делал он до своего появления в Индии? Никто из нас не бросает свою семью, друзей и отечество, не имея на то серьезных причин и не надеясь вернуться обратно. И когда собственно он появился в этой стране лотоса? Никто не мог бы ответить на эти вопросы, даже его товарищ, с которым мы скоро познакомимся.
Вот уже много лет он бороздит полуостров Индостан, остров Цейлон и мыс Кумари, вершины Гималаев и берега Инда, границы Китая и Тибета вместе со своим верным Нариндрой, в помощь которому он взял молодого Сами еще в то время, когда его товарищ не явился к нему, чтобы разделить с ним его таинственную жизнь среди джунглей. Даже в часы грусти и уныния, когда человек спешит открыть своему близкому другу все, чем переполнено его сердце, ни единым словом не обмолвился он о том, что относилось к давно прошедшей его жизни и к причинам, побудившим его покинуть свое отечество.
Даже имя его оставалось неизвестным: он не давал себе никакого — ни вымышленного, ни настоящего. Индусы звали его Белатти-Срахдана, буквально — чужеземец, бродящий по джунглям. Для своих слуг он был просто Сахиб или Сердар, то есть Господин или Командир.
Что касается его товарища, с которым он случайно встретился у крепостного вала в Бомбее, где в это время расстреливали сипаев с их женами и детьми, и с которым сошелся благодаря одной и той же жажде мщения англичанам, то он коротко сказал ему, когда они представлялись друг другу:
— В детстве меня звали Фредериком. Зовите меня Фред в память об этом счастливом времени.
— All right! Очень хорошо, мистер Фред! — отвечал ему его собеседник.
Вот и все, что узнал последний от своего нового друга. Зато сам он до мельчайших подробностей рассказал ему свою историю.
Боб Барнет — так звали его — родился в Балтиморе в старинной американской семье и, истый янки, испробовал целый ряд занятий, не стесняя себя при этом никакими предрассудками. В молодости он был пастухом, затем дантистом, школьным учителем, журналистом, адвокатом, политиком и, наконец, поступил волонтером в армию генерала Скотта во время войны с Мексикой в 1846 году, откуда вернулся с эполетами полковника федеральной армии.
Выйдя в отставку после заключения мира, он отправился в Индию и предложил свои услуги радже Ауда,[6] армия которого была в подчинении у французских генералов Алляра, Мартена и Вентюра. Раджа, с отменной любезностью принимавший всех иностранных офицеров, назначил его главным начальником артиллерии, наградив его чином генерала, дворцом, имением и рабами. Перед ним уже открывалась перспектива богатства и почестей, когда лорд Гэлузи, вице-король Индии, презрев все законы справедливости и права, конфисковал земли аудского раджи под тем лживым предлогом, что «бедный государь не умеет управлять своим королевством, и неурядицы, царящие в его государстве, служат дурным примером пограничным с ним владениям английской Ост-Индской компании».
Вот подлинные слова наглого и безнравственного декрета, освятившего это возмутительное насилие.
Раджа, не желая напрасно проливать кровь подданных, отказался от своих прав на престол и, выразив с благородным негодованием протест против грабежа, отправился в Калькутту, где был заключен вместе со своей семьей во дворце на берегу Ганга, причем ему пригрозили, что навсегда лишат его пенсии, если он позволит себе хотя бы малейшую попытку к возвращению своих прав.
Генералу Бобу Барнету приказано было удалиться в двадцать четыре часа не только из дворца и столицы, но и вообще из Ауда под угрозой быть расстрелянным за измену, как ему сказал офицер, доставивший приказ.
С этого дня янки жил одной только надеждой на мщение, а потому восстание сипаев, в котором он играл, как мы увидим позже, весьма выдающуюся роль, явилось как нельзя более кстати, дав ему возможность удовлетворить свою жажду мести.
Боб был как в физическом, так и в нравственном отношении разительной противоположностью своего товарища. Толстый, с громадным туловищем, короткими ногами, головой, не пропорциональной его росту, он был истым представителем того англосаксонского типа, который послужил поводом к названию всей нации общим именем Джона Буля, то есть Джона-быка. Этот вульгарный тип часто встречается среди мясников Лондона; за полтораста лет он мало-помалу сгладился у англо-американских потомков первых пенсильванских колонистов. Но по странному влиянию наследственности он снова и во всем своем совершенстве восстановился у Боба.
Насколько его товарищ, даже в момент самой страшной опасности, был спокоен, хладнокровен и рассудителен, настолько бывший генерал аудского раджи был вспыльчив, жесток и безрассуден. Сколько раз в течение девяти месяцев, когда они как уполномоченные бывшего императора Дели участвовали в партизанской войне против англичан, Боб подвергал их всех опасности быть убитыми! Только благодаря хладнокровию и мужеству Сердара маленький отряд избегал этой опасности.
